Вспомнились некоторые забавные вещи из средневековой истории

"Разведчики" и "шпионы", или вечность двойных стандартов

"Южным сеньорам то и дело вменяли в вину попустительство ростовщичеству... При этом в хрониках Альбигойской войны фигурирует некто Раймон де Сальваньяк, каорский банкир, знаменитый кредитор крестоносцев: именно он ссудил немалые средства для организации похода. Как явствует из писем Иннокентия III, Раймон де Сальваньяк был персональным банкиром Симона де Монфора, предводителя крестоносного войска; в частности, ему, в счет погашения долга, досталась вся богатая добыча, захваченная в Лаворе: кони, доспехи, пшеница, вино, дорогие ткани.

С наёмниками та же история

"Граф всегда весьма жаловал наемников", - с негодованием порицает Раймона VI в своей хронике Петр де Во де Серне... "Наемниками", или рутьерами (в хрониках и в папской переписке по отношению к ним применялся собирательный уничижительный термин ruptarii, "разрушители"), называли и небольшие, хорошо организованные профессиональные отряды вне вассальных связей, продающие свои услуги, и инженеров-специалистов по осадным машинам, и полуразбойничьи банды, разорявшие страну... В постановлениях III Латеранского собора, в одном и том же каноне (27) произносится анафема против наемников заодно с еретиками. В списке обвинений, приведших к отлучению Раймона VI от Церкви в апреле 1207 года, фигурируют все те же "разбойники арагонские", состоящие у графа на службе; это же обвинение выдвигается против графа Тулузского на IV Латеранском соборе... То же самое обвинение предъявляется и другим южным сеньорам, в частности Раймону-Рожеру Фуаскому. Воспользоваться услугами наемников в глазах Церкви означало совершить непростительное преступление.
Между тем, в то время как Церковь придает анафеме рутьеров и их покровителей, услугами наемников не брезгают сами крестоносцы, в том числе и граф Симон де Монфор. В своей хронике П. де Во де Серне тщательно избегает упоминаний этого факта, точно так же, как и легаты в своей корреспонденции; однако тому есть прямые свидетельства. В сентябре 1209 года, после отбытия основного корпуса крестоносцев, Монфор в письме к Папе жалуется на то, что войско его сильно поредело, и сообщает о непомерных расходах на наемную боевую силу: "...Мне приходится нанимать soldarios, которые остаются со мной за цену более высокую, нежели в любых других войнах. Мне с трудом удается заручиться их услугами, если не заплатить двойную цену"... В данном случае вместо одиозного в глазах Церкви термина ruptarii используется слово soldarii, но суть его такова же. "Арагонские рыцари", сражающиеся на стороне крестоносцев под Фанжо (1209), - это все те же рутьеры: возглавляет их некто Пейре Арагонец, по определению Гильема Тудельского "un mainader ardi" ("смелый предводитель банды наемников"), который на том "изрядно обогатился"" (с) С. Лихачева при содействии Н. Дульневой "Исторический экскурс" (предисловие к: Гильем Тудельский "Песнь об Альбигойском крестовом походе", М, "Квадрига", 2010)

Люди борются с ересью - святое дело...

...и хотят заработать - тоже святое дело

"Мы знаем, что при Альфонсе* состояло особое лицо, в обязанности которого входило преимущественно приобретение в казну имуществ осужденных на костры. Жак Дюбуа был кем-то вроде министра, так как он давая приказания сенешалям по данной специальности; он имел большую переписку с провинциями. Из огромных доходов его ведомства назначались пенсии и награды тем, кто оказывал содействие к увеличению подобным образом доходов казны. С точки зрения фиска, осуждение на смертную казнь было выгодным: оно избавляло от издержек на содержание заключенного или кающегося; оно делало графа законным собственником значительной доли земли и имущества. Таковым способом при хорошей жатве на ересь прямые домены графа быстро округлялись и росла сила государства, а следовательно, и сила родственной французской короны. Преданные слуги Альфонса в областях старались почаще доставлять ему такое удовольствие. Для этого они, руководимые Дюбуа, не только хлопотали у инквизиторов о смертных приговорах, но даже втайне сами совершали их...
...Сенешаль руэргский извещал в 1253 году графа, что он не отстает от трибунала, чтобы угодить интересам правительства. Как хищная птица, он выискивал жертвы, и в своем письме сенешаль выступает именно в таком виде. Благородный сенешаль не стесняется скрывать свою любовь к «актам веры» инквизиции, которую он возымел лишь в результате тех выгод, которые они доставляют графской казне.
«Епископ родецкий, — пишет он, — продолжает заниматься инквизицией в своем диоцезе; в Наяке он представил мне одного упорного еретика, Гуго Парайру, которого я поспешил сжечь, конечно, взяв все его движимое и недвижимое имущество, бумаги и книги. После того епископ потребовал в родецкий трибунал еще шесть граждан из Наяка. Так как все уверяли, что они еретики, то я последовал в Родец, чтобы присутствовать на суде, дабы вы не сделались жертвой какого-либо обмана. Монсиньор епископ сказал мне, что все они действительно еретики и что вы приобретаете от их имуществ тысяч до ста солидов. Но вдруг он же сам и несколько других судей начинают просить меня, чтобы я сделал снисхождение, предоставил долю имущества осужденным или по крайней мере оставил что-нибудь их детям. Конечно, я отказался это сделать. Тогда, на другой день, следуя, вероятно, дурным советам, епископ осудил всех шестерых вместо смерти на покаяние, явно вас обманывая. Пишу вам откровенно, не преувеличивая и не скрывая ничего. Несмотря на такую проделку, я, однако, захватил все имущество осужденных и оставил только то, что необходимо на существование их самих и семейств. И добыл я таким образом движимости и недвижимости приблизительно на тысячу тулузских ливров, никак не меньше. При этом замечу, что так как епископ продолжает судить еретиков, то не мешало бы вам, если заблагорассудится, посылать от себя в трибунал полномочного следователя; это было бы не дурно, так как вы избегли бы возможности терпеть дальнейший ущерб и быть обманутым касательно имущества еретиков».
Как хорошо это лаконическое «явно вас обманывая...» в драгоценном письме сенешаля. Альфонс в самом деле полагал себя законным владетелем всего имущества осужденных, правых и неправых. Он старается, чтобы осужденных было как можно больше и чтобы по большей части их подвергали смертной казни, так как это гораздо выгоднее для казны (с) Осокин Н.А. "История альбигойцев и их времени".

*Альфонс, граф Пуатье - брат короля Франции Людовика IX, унаследовавший путём женитьбы на Жанне, дочери Раймона VII, право на домен графа Тулузского.

@темы: История

---

Из записок Бернарда фон Шнайдера

Я содрал наушники и откинулся на спинку стула. Напряжение последних минут, резко схлынув, оставляло в голове пустоту, в этой пустоте перекатывались только что отшумевшие голоса и звуки боя…
Три взрыва, слившиеся в один, огонь группы В из бластеров по окнам, крики внутри дома, топот ног, стрельба… «Один на лестнице – уничтожен! Один в коридоре – уничтожен!.. Боец ранен, коридор два!..». Снова выстрелы и топот ног, взрыв шумовой гранаты, крики. Внезапная тишина, в которой только ещё раздаются отдельные крики перепуганных людей. Голос Шаффа: «Зигфрид, ты сбоку от него, у тебя будет линия огня, я его отвлеку. Готов?» - «Секунду. Готов» - «Пошёл!» - Выстрел, крик женщины; судя по звуку, Шафф отшвыривает её с дороги, потом почти не сбившимся голосом сообщает: «Один уничтожен на лестничной площадке». Стрельба прекращена, но… «Ещё два налётчика не поражены», - включаюсь я в сеть. – «Удерживайте заложников в здании. Всех проверить!». Шаги, звуки резких движений, которые делают напуганные люди… «Показать руки! Поднять голову!»… «Шнайдер», - включается Минский. – «Застреленный заложник – на самом деле один из налётчиков» - «Понятно. Поправка – один налётчик не поражён» - «Не двигаться с места! Показать руки! Голову вверх!» - «Нет, он ещё почти ребёнок!» - Выстрел. Женский крик. Явно истерика. Шафф, судя по звуку, кладёт на стол оружие, отнятое у последнего бандита, и говорит. – «Все налётчики поражены. Дом взят».
Прошло, видимо, лишь несколько секунд, в течение которых я позволил себе слишком сильно расслабиться. Во всяком случае, прежде, чем мне напомнили о моих обязанностях, я натянул наушники и поинтересовался:
- Как раненый?
- Никак, - мрачный голос полицейского врача. – Истёк кровью. Бедренная артерия в клочья.
- Кто? – включился со своей стороны Гемпель.
- Юрген фон Хальб, - сообщил Шафф. – Мы не могли остановиться. Доусон, прикрываясь заложницей, отходил к дальней лестнице, мы с Зигфридом преследовали. Остальные были дальше, искали уцелевших налётчиков. Когда подбежали и вытащили его из здания, уже было поздно.
Вот и первый бой. А для Юргена, как оказалось, последний. Все заложники, судя по продолжающимся переговорам, живы, хотя захваченный налётчиками патрульный сильно избит, а некоторые люди в психологическом шоке или получили лёгкие ранения от обломков мебели и осколков стекла.
Я вызвал на экран программу для официальных внешних рассылок. Раздел «Извещения». Извещения о гибели при выполнении боевого задания. Стандартный бланк. С учётом графы «семейное положение» в базе данных, компьютер заполнил три бланка. «С прискорбием извещаем Вас, что Ваш сын (брат), героически исполняя свой долг…». Рассылку на брата я заблокировал, две другие отправил. Через штаб. Магдалена должна проверить, а фон Штрайт утвердить. Впрочем, вряд ли это займёт больше нескольких минут. Кстати, о брате…
- Что с Йозефом?
- В норме, насколько после этого можно быть в норме, - ответил голос Фалька. – Оружие я у него на всякий случай забрал. Отправил с Вальтером обратно в полк.
Я встал со стула. Голова закружилась, взялся за край стола, проморгался от пятен перед глазами, подошёл к окну. Во дворе стояла машина медиков, к ней как раз подкатывали тележку, закрытую тёмной тканью. От стены дома отделились люди в чёрной форме, встали полукольцом вокруг тележки, а самый широкоплечий из них на секунду отдёрнул ткань с белого неподвижного лица. На миг все замерли по стойке «смирно», потом Шафф закрыл лицо покойного фон Хальба обратно.
Нам тоже надо возвращаться в полк. Разбор операции, похороны погибшего, поиск нового бойца на замену из числа тех, кто сейчас проходит отбор… Совсем некстати накатывалось оцепенение и отупение. Впрочем, все деловые вопросы Штрайт, наверное, позволит отложить… Лёгок на помине! Я вздрогнул от прикосновения к плечу. То мне казалось, особенно с этими приборами, что я вижу на триста шестьдесят градусов вокруг и сквозь стены, а минуту спустя расслабился и пропустил приближение человека, который даже не думал ко мне незаметно подкрадываться.
- На десять часов свободен. Доедешь или довезти?
- На автоматике доеду. Сам всё равно не поведу в таком состоянии.

От участия в похоронах я отмазался, сославшись на то, что моя очередь дежурить в штабе. Ещё в Старом Рейхе мне несколько раз приходилось сопровождать тела погибших офицеров и встречаться с их родными, и это была, пожалуй, самая худшая часть службы. И, вообще, потом военные, наверное, отправятся пить в своём кругу, а мне пока что врач запретил. Когда я об этом вспомнил, мне жутко захотелось выпить, но, к счастью, лишь на несколько минут. Потом прошло. Хорошо, что бара в штабе нет – фон Штрайт, кажется, тоже неодобрительно относится к пьянству – а идти куда-то дежурство не позволяет. Оказывается, не пить можно и даже не очень трудно – главное, первый порыв перетерпеть.
Дежурство в штабе состоит из ожидания каких-нибудь сообщений – они, к счастью, редко бывают важными – а также из работы над теми документами, которые не успел обработать за свою обычную смену. Скучно, но время занимает. Пока работаешь, кажется, что время еле ползёт, а закончишь – надо же, как быстро день прошёл!
Следующий информационный пакет был из военной полиции – как раз такой, что пометки «срочно» не содержал, и я оставил его на потом… Интересно, кстати, почему не содержал? Подручные Кесслера прислали мне результаты расследования по деятельности Элеоноры фон Лихтенладе на периферии и по тем людям, с которыми она хотя бы один раз встречалась. По людям Гриффорда Хаттона расследование всё ещё шло: он, всё-таки, куда больше и куда осторожнее работал в своё время. Я дочитал выжимку из отчёта, выдохнул и посмотрел на время в углу экрана. Пакет был последним, ничего срочного не намечалось, а двадцать минут куда-то деть надо было. Так что я загнал новые имена и портреты людей в программу, которая помогала их учить – показывала фотографии и подписи под ними, требуя определить, правильная подпись или нет. На всякий случай ещё и проговаривал про себя.
- Элеонора фон Лихтенладе (тут в разных вариантах грима), Дитрих Краузе, Вильгельм фон Риффер – бип! Неверно! – Эльфрида фон Кольрауш, Симон Бёме, Торнвальд фон Тауберг, Клаус Бельман – бип! Неверно! – Вацлав Шепский…
Хорошая программа, особенно с моей-то памятью на лица. Только раздражает, когда она свой «бип!» издаёт. У меня так излишне часто, пожалуй. Но волей-неволей запоминаешь в конце концов. Фон Штрайт, когда я попросил её установить, предлагал ещё подсоединить устройство, которое бы при неверном ответе било током – несильно, но ощутимо. Шутил, надеюсь.
- Торнвальд фон Тауберг, Гризельда Бецки, Вацлав Шепский – бип! – Клаус Бельман…


Не из записок


Юный Эрих фон Норберг, привезённый Элеонорой на «Гидру – восемь», в свои четырнадцать лет выглядел на шестнадцать и почти догнал Клауса Бельмана в росте. Через год-другой должен был и обогнать. В остальном троюродный брат Элеоноры и двоюродный – Эльфриды, был обычным подростком, явно успевшим за время путешествия без памяти втюриться в явившуюся за ним ещё при жизни светловолосую валькирию с мечом и бластером. Страшная вещь – первые чувства. Но ни говорить об этом, ни, тем более, действовать он явно не решался. Что, в общем, тоже неудивительно. И довольно благоразумно: новый помощник Клауса по станции, Вацлав Шепский, контрабандист из Союза, до сих пор берёг по возможности правую руку – за некуртуазное ухаживание при первом знакомстве Элеонора сломала ему ключицу. Шепский, впрочем, оказался человеком необидчивым и тот случай вспоминал с юмором: дескать, буду думать в следующий раз, прежде чем руки распускать. Особенно, если и другие женщины Внешних Миров хоть немного похожи на Элеонору.
На что похожа жизнь Внешних Миров Клаус ещё толком не понял, так как до сих пор безвылазно сидел на станции. Всякие материалы, конечно, читал и смотрел, но разобраться в них пока толком не получилось. Ясно пока было одно: здесь, что ни планета, то норов, что ни база, то обычай. Слишком уж разносортное и разновременное по времени прибытия население.
- Причём, в ближайшее время появится очень много нового народу, - добавила Эльфрида, когда Клаус сообщил ей своё мнение. – Особенно из Нойе Ланда. Все, кто не уживётся с режимом Лоэнграммов, рано или поздно начнут искать, куда можно от него свалить… Ну, кроме тех, кто решит бороться прямо по месту проживания.
- А что ты собираешься делать?
- Я дала клятву, - холодно сказала Элеонора. – Меня с династией Лоэнграммов примирит только смерть. Моя. Или их поражение. Жизнь им в этом случае я согласна оставить.
Слышать это было бы смешно, если бы не было… жутко. Действительно жутко, подумал Клаус. Всё-таки людей не поймёшь: вроде бы большую часть времени нормальный человек, и дай боги, чтобы все были такими нормальными. А потом – щёлк, и девушка чуть за двадцать на полном серьёзе собирается воевать с державой, население которой около сорока миллиардов человек, а флот насчитывает сотни тысяч кораблей и десятки миллионов солдат. И великодушно соглашается оставить жизнь правителям, если они сдадутся на её милость.
- Собираешься искать мстителей вроде тебя? Ты уверена, что им это нужно? Даже тем, кто пока ещё горит гневом и даже справедливым?
- Я никого не тащу за собой силой, - Элеонора посмотрела в сторону. Когда повернулась обратно, её лицо уже снова стало спокойным.
- Некоторые тащаться за тобой сами, всё равно что на привязи, - заметил Бельман. – Ты не обращала внимание, как твой новообретённый родственник на тебя смотрит? Его теперь даже силой отсюда не выгонишь, он по доброй воле за тобой в любое пекло полезет.
- А что мне было делать? Он же не просто так отказался от амнистии. Мало ли что мог бы там натворить или попытаться натворить. А ничего не умея это просто способ свернуть себе шею.
- Умея – сплошь и рядом тоже, - Клаус вспомнил про покойного Грифа уже когда рот открыл, но сдержаться не смог. А вот глаза Элеоноры похолодели лишь на мгновение – она, всё-таки, умела быстро брать себя в руки. А может наиболее острая боль уже прошла. У всех людей это проходит по-разному и с разной скоростью. Но у большинства проходит, к счастью. Жаль, некоторые другие заскоки не проходят.
- Научиться в любом случае нелишне будет, особенно мужчине, - пожала плечами девушка. – Я его всё равно в ближайшее время ни в какие опасные места ни тащить, ни пускать не собираюсь. А там виднее будет. И мне, и ему.
- А тебе видно, что он, когда ты рядом оказываешься, просто в транс впадает?
- И что? – как ни странно, Элеонора заметно разозлилась именно на этом месте. – Пусть больше тренируется и… душ холодный принимает, - похоже она собиралась выразиться грубее, но в последний момент сдержалась. – Можешь при случае объяснить ему, что от любви не умирают. Уж к счастью там или к сожалению.

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Из записок Бернарда фон Шнайдера

Совсем забыл, до какой степени я не люблю летать на вертолёте. В следующий раз надо будет как-то предупреждать бандитов, чтобы захватывали заложников в местах, удобных для подъезда автомобилей. Или хотя бы посадки крупногабаритных космических кораблей. На кораблях даже жуткая тряска боя, когда от удара ракет или энергетического залпа внутри срываются элементы конструкции, калеча и убивая людей, всё равно не так страшна. Большой корабль даже содрогается солидно, с этой проклятой воздушной болтанкой не сравнить. Пока летели, успел вспомнить про себя всех богов официального рудольфова пантеона и половину персонажей народных суеверий – в основном, ругательно. На землю не сел и не лёг при солдатах – так, чтобы в ближайшие минуты никто не пытался оторвать от неё – исключительно из остатков самолюбия и заботы о чести мундира.
Полицейские тем временем завели было переговоры с бандитами по телефону, но особого толка не добились. Как раз когда мы входили, какой-то незнакомый мне детектив с приятной располагающей внешностью и таким же голосом пытался выяснить – не предоставить ли находящимся внутри подушки и прочие принадлежности для отдыха? Ответный рык в трубку был отлично слышен в той тишине, что царила во время переговоров во временном штабе:
- Не води меня за нос, сволочь! Нам не нужны подушки! Я не собираюсь торчать здесь настолько долго, что понадобятся подушки! Мне нужны точные данные о звездолёте! И не пытайся нести чушь, что у тебя его нет! Их сотни каждый день в орбитальном порту, а мне нужен всего один!
Связь оборовалась. Видимо, там бросили трубку. Следом за мной и фон Штрайтом в штаб поднялись командиры групп и их заместители, солдат оставили на первом этаже и на лестнице.
Штрайт пожал руку полковнику Северру, затем, усмехнувшись, поздоровались и мы. Если бы не прошлогоднее дело, я бы до сих пор сидел на оформлении протоколов и сводок в его участке, а он продолжал бы этим участком руководить. Кстати, я, помимо прочего, ещё и догнал его в звании: капитан флота – это на планетарные мерки как раз полковничий чин.
- Там, внизу, бойцы штурм-группы? – поинтересовался я, впомнив солдат в тёмно-синей форме, нагрудных щитках и шлемах, дежуривших у входа во двор. От неизвестных бандитов штаб по прямой отделяло метров сорок и две глухих стены – стена банка, и какого-то офиса напротив, который Северр выселил полчаса назад. Да, в прежней должности, у него бы такой номер не прошёл… Или, во всяком случае, занял бы больше времени.
Полковник кивнул.
- Но со штурмом пока проблема. Банковское здание небольшое, но новой постройки, и именно целевой, под банк. Пулестойкие и глушащие маломощный энергоразряд окна, встроенные решётки, усиленные стены, полы и потолки. Крыша обшита металлом. Поэтому я и подумал, что нужны люди, привыкшие вести бой в серьёзно укреплённых зданиях.
- Мы постараемся, - кивнул фон Штрайт. Я тем временем пожал руки Клоссу и Минскому, сел за ближайший свободный стол и воткнул провод своего коммуникатора в разветвитель полицейского линии. Гибкий экран развернулся, засветился, показал схему дома – Рихард уже успел связаться с руководством банка и страховой компанией.
- Ещё одно, господин адмирал, - взгляд Северра стал пристальным и не очень приятным. – Это не штурм вражеской крепости. Там внутри безоружные люди, одиннадцать сотрудников банка, патрульный, который поднял тревогу, и неизвестное число посетителей. Это не та ситуация, когда можно ворваться с топорами наперевес, порубить всех, кто попадётся под руку, а Один в Вальгалле отличит своих.
По лицу Штрайта трудно было сказать, какое впечатление произвело на него это разъяснение. Он лишь кивнул:
- Мы не собираемся вмешиваться в ход расследования, пока не понадобится прямое применение силы. Командуете вы, полковник. Шнайдер, что со схемой здания? В каком состоянии защитные системы?
- Отключали изнутри, и отключал тот, кто хорошо их знает. Но в разгар рабочего дня проникнуть в сам банк не так уж сложно, а дальше – дело техники и скорости. В принципе, это не обязательно мог сделать сотрудник, хотя, если иметь в банке соучастника, это легче.
Рихард иронически подмигнул мне – давай, разъясняй своему флотскому начальству прописные истины. Сам-то он, наверняка, проверил это в первую очередь.
- Что с возможными налётчиками? – повернулся я к нему. На экране передо мной появились три физиономии мужиков за тридцать – двое довольно неприятного вида, один на лицо совершенный тюфяк, даже трудно заподозрить в нём бандита – и лицо молодого парня лет двадцати. Возможно, я, работая по району, видел его раньше в полицейской базе данных, но не уверен.
- Все трое судимы, - пояснил Рихард. – Грабежи, разбойные нападения, сопротивление при аресте… Молодой пока лишь отсидел полгода за драку, был на испытательном сроке. Старшие точно умеют владеть оружием, младший – весьма возможно, по крайней мере, на уровне обычного уличного бойца. С камер подтверждено наличие двух длинноствольных бластеров, но оружия может быть и больше. Но я лично не ждал от них такой лихости и сработанности. Есть мнение, что среди посетителей мог быть организатор налёта. Но, к сожалению в уцелевшую камеру видно было в лицо не всех, да и висит она неудачно, в плане составления динамограммы.
- Эти четверо были раньше знакомы?
- Насколько нам известно, нет. Двое вообще не местные. Но это ни о чём не говорит.
Интересно, кто мог их знать?.. Нет, на самом деле, интересно другое – Рихард в этой суматохе действительно не сообразил или подсознательно оттолкнул мысль, которая всплыла у меня? Я уже набирал код особого доступа. В повышении и переброске на спецоперации, помимо очевидного геморроя, есть и плюсы. Ага, логи просмотров, отдел внутренних расследований уголовной полиции…
- Говорит кое-что другое, - я развернул экран к Рихарду. Тот выругался. Минский прыгнул через стол, остальные сотрудники, которые имели такую возможность, тоже столпились у экрана. Через секунду они, впрочем, расступились, пропуская Северра и фон Штрайта. – До сегодняшнего дня за последние месяцы их дела в базе данных просматривал подробно один человек – Стивен Доусон, старший детектив.
- Вот почему голос знакомый, - буркнул Северр. – Я-то думал, кого он мне напоминает?
- Офицер полицейского спецотряда, три месяца назад уволен с позором за необоснованное убийство при исполнении. Дело замяли, но из полиции вышибли, - пояснил Минский.
- Шансов, что он сдастся, немного, - кивнул Рихард. – Впрочем, это можно сказать и об остальных. Они сядут надолго, особенно, с учётом прошлых заслуг. А если образуются трупы, то, возможно, и к стенке встанут.
- Ожесточённый человек, - резюмировал фон Штрайт.
- И, насколько я знаю, не дурак, хотя близко с ним не общался, - добавил Северр. Потом обернулся к детективу-переговорщику. – Продолжай его вызывать, старайся разговорить, но не намекай, что мы знаем, кто он.
- Что с вентиляцией в здании? – поинтересовался я.
- Есть, но там фильтры, да и не пролезть по трубам.
- Я не собираюсь устраивать газовую атаку или превращаться в мышь. Но информация изнутри нам нужна, - я распаковал микрофоны. Вот за что спасибо Кесслеру: от себя оторвал, но хорошей техникой полк обеспечил. – Мне нужно их установить. Кто меня проводит?
- Зигфрид! – открыл дверь на лестницу Хаген Шафф. Через секунду появился и молодой солдат. Честно говоря, я бы предпочёл в спутники кого-нибудь поопытнее. Но, надо думать, сержант знает, что делает. – Проводишь господина капитана на крышу.
- На какую крышу?
- На крышу банка.

Вернулись мы меньше чем через час. Глухая задняя стена банка действительно позволяла подняться незамеченными по приставной лестнице, а просунуть провод с микрофонами в трубу со снятым фильтром – тоже дело нехитрое. На крыше, как и следовало ожидать, никто не дежурил – учитывывая малочисленность бандитов и отсутствие у них надёжных средств защиты. Да и вообще, скорее всего, когда Стивен Доусон заблокировал систему защиты изнутри, он заблокировал и люки, ведущие на крышу. Любая палка о двух концах.
Зигфрид, хоть и новичок, был начеку – грех жаловаться. Впрочем, и бесшумная обувь, позволяющая не шуметь на покрытой металлом крыше, себя оправдывала – мы не шумели, а налётчики наше появление благополучно прохлопали. Я спустил микрофоны в трубы до первого этажа, так что мог теперь прослушивать и первый, и второй, не полностью, разумеется. Но, как оказалось, когда я вернулся, слышимость была вполне приличной, и именно там, где надо.
Когда мы вернулись в штаб, я бесцеремонно выпихнул Рихарда из-за коммуникатора и показал Зигфриду и командирам большой палец – всё в порядке, прослушка работает. Зигфрид просиял: в конце концов, он успешно выполнил не просто упражнение, а первое боевое поручение. Надеюсь, что и другие задания пройдут для парня так же благополучно, все задатки для этого у него есть – внимательный, сильный, ловкий, быстрый… Но когда зазвучали голоса, я почти забыл об окружающих людях, ограничился жестом – мол, не мешайте.
-…Мы могли бы просто сдаться, - голос человека, который обдумал ситуацию и, мягко говоря, не пришёл от неё в восторг.
Ответа я не расслышал, но догадался по интонации – второй собеседник не думал об этом ничего хорошего. У меня вообще создалось впечатление, что если бы он не боялся шуметь и привлекать лишнее внимание, то он бы выстрелил вместо ответа. То ли рисунок дыхания, искажённого яростью, то ли едва уловимая интонация…
- Возможно, это меньшее из зол, - продолжал настаивать первый.
- Замолчи!.. – теперь я расслышал голос, тихий, свистящий от сдерживаемой злобы. «Ожесточённый человек», - вспомнились мне слова адмирала. Если бы мне что-то сказали таким голосом, я бы вряд ли решился возразить. Разве что в случае, если мне будет всё равно – буду я жить или умру. Неизвестному налётчику не было всё равно, и он замолчал.
Где-то тихо переговаривались заложники, но я не мог различить ни слова. Анализатор тоже. Но, во всяком случае, мы определили место их расположения. Я щёлкнул пальцами – ко мне склонились лейтенант Гемпель и сержант Шафф.
- Второй этаж, комната три. До пятнадцати человек. Два человека в соседней комнате, в углах, из которых простреливается коридор, видимо, налётчики. Двое на первом этаже у двери. Значит, как минимум, один бандит среди заложников.
- Я говорил, что он не дурак, - сказал из-за моей спины майор Северр. Я аж вздрогнул, так бесшумно он подошёл. Честно говоря, я думал, что он уже ушёл отдыхать, так как не заметил Филиппа, войдя в штаб. Мда. Командир налётчиков не дурак, а я, выходит, дурак. Ладно, положимся в таком случае на стандартные, пусть и не общеизвестные процедуры…

Пока я лазал на крышу на пару с Зигфридом, здесь, оказывается, тоже произошли довольно важные события. Во-первых, Стивен Доусон всё-таки не выдержал характер до конца и позвонил первым. А полицейский переговорщик по приказу Северра сказал ему, что в шесть часов утра подадут автобус для доставки бандитов и заложников в нижний порт, к основанию орбитального лифта. Шафф отправил группу А и группу В отдыхать, а сам, на пару с лейтенантом, остался дожидаться меня. Ещё через час, после того, как мы выяснили расположение заложников и террористов, был составлен черновой план штурма. После этого Шафф и Гемпель тоже ушли на отдых, Северр, фон Штрайт, детективы и полицейские штурмовики остались на дежурстве. Я, естественно, тоже.
Внутри здания, судя по звукам, налётчики не спали, большинство заложников тоже. Но это не слишком облегчало задачу: возможно, недосып замедлит реакцию бандитов и сделает её неоптимальной, но у них всё же безоружные люди прямо под рукой и оружие в руках. Окончательный план Шафф предлагал утвердить в пять часов, за час до штурма, а потом корректировать по обстановке. Я не был специалистом в штурмовых акциях и положился на более опытных людей. К сожалению, я не мог лечь спать. Разве что время от времени вставал из-за стола и, не снимая беспроводных наушников, проходил взад и вперёд по комнате. Иногда выглядывал на лестницу. Без десяти пять я обнаружил там Зигфрида.
- Чего не спишь? – я знал, что солдаты ценят каждую минуту сна, а Шафф и Гемпель планировали поднять своих людей без трёх минут пять.
- Всё равно сейчас вставать, - он пожал плечами и прислонился к стене.
- Думаешь о том, как всё пройдёт?
- Да.
- Чего ты боишься больше – убивать или быть убитым?
- Ни того, ни другого, - Зигфрид снова пожал плечами. И, кажется, сказал правду. Мда. Видно, не зря Шафф послал его в пару со мной.
- Но тебе ещё не приходилось убивать?
- Нет.
- Думай о своей задаче в первую очередь. Иначе остолбенеешь.
Он кивнул. Спокойно, просто делая пометку в голове. Помнится, адмирал Меркатц сказал по поводу стремительного возвышения Райнхарда: «Бывают люди, которые, как хищные птицы, просто рождены для боя, и на лету схватывают то, до чего другие доходят лишь долгими годами обучения». Сержант Шафф был таким человеком, помножившим врождённое воинское чутьё на многолетний опыт. И, кажется, по этому же признаку отбирал новичков. Во всяком случае, некоторых. Таких людей в любом случае немного. Райнхард… Элеонора фон Лихтенладе… Стивен Доусон…
Кажется, я на минуту задремал, потому что, очнувшись, увидел поднимающихся по лестнице бойцов группы А. Наверху тем временем расчистили пространство и поставили проектор. С одной стороны проектора встал Гемпель, с другой Шафф. Группа В тоже поднялась, лейтенант протолкался вперёд, остальные бойцы столпились за спинами пришедших раньше. Сержант Шафф коротко переглянулся с командиром группы, тот кивнул.
- В шесть часов будет подан автобус, - сказал Хаген. – Водитель и два бойца в багажниках – из группы В. Остальные поднимают шум со стороны торца здания и отвлекают внимание налётчиков. Штурмует группа А. Мы с Петером атакуем с крыши: вскрываем взрыворезом люк пожарной лестницы…
Я глянул на часы, достал из аптечки на поясе инъекционную ампулу и сделал себе укол в запястье. Стимуляторы и ноотропы. В ближайшие полтора часа мне понадобится ясная голова и полная дееспособность.
- …Штефан и Юрген берут окно первого этажа, Вальтер, Йозеф и Зигфрид – второго. Машина с лестницей наготове. Угловые заряды и шнур готовы. Лейтенант Гемпель – управление и контроль.
Светящиеся фигурки бойцов несколько раз переместились по изображению, пересекая возможные линии огня. Как ни крути, получалось, что кто-то под огонь попадёт, если все бандиты поголовно не впадут в панику. Что поделать, служба такая… Не говоря уже о том, что лучше пусть налётчики будут стрелять в солдат в защитном снаряжении, чем в заложников… Куда больше меня беспокоило то, что для группы А это первый настоящий штурм в таком составе и с такой спецификой действий. Но когда-то надо начинать. И хорошо ещё, что это просто бандиты, а не безумные отморозки вроде терраистов.

- Задерживается автобус, - сказал мне сзади Северр. Я уже сидел за коммуникатором, проверяя перемещения налётчиков внутри дома и транслируя их командирам групп. Я шёпотом выругался. Всегда что-то идёт не так.
- Планировали его подогнать заранее, но на проспекте опять пробка, он там до сих пор стоит, хотя выехал с запасом.
Я глянул на часы. Без пяти шесть.
- Освободите какой-нибудь ближайший автобус от пассажиров и гоните сюда, - велел полицейским штурмовикам Рихард. Они выскочили из штаба, загрохотали ботинками по лестнице. Переговорщик сделал руками широкий жест над головой, все замолчали, он включил громкую связь.
- Мы ждём автобуса, - послышался резкий решительный голос. – Без четырёх минут шесть. Где он?
- Возникла небольшая задержка по техническим причинам, - ответил детектив. – Может, назначим ваш выход на шесть двадцать?
- Вы хотите по-прежнему водить меня за нос? Напрасно! – человек ещё не кричал, но повысил голос, и сразу стало ясно – он мог при нужде перекрыть им грохот стрельбы вокруг. Приходилось. – Если через четыре, нет, уже три минуты не будет автобуса, один человек умрёт. Время пошло.
- Послушайте…
- Я не желаю ничего слышать! Если вы проверяете мои нервы, вы получите свою проверку! Если вы не врёте, молитесь, чтобы ваш автобус успел приехать.
Переговорщик переключил связь на наушники и микрофон, давая нам говорить.
- Шафф! Твои люди на исходной?
- Мы ещё не готовы. Где автобус?
- Задерживается.
Грубое солдатское ругательство.
- Вы можете начать штурм немедленно или через минуту? – спросил я.
- Нет. Мы поднимаемся на крышу, шуметь не можем. А если мы не получим возможность отвлечь их внимание, последствия будут непредсказуемы. И для нас, и для заложников.
Я отвернулся от коммуникатора, пожал плечами. Время шло. Вдруг ожил один из микрофонов. Кажется, кто-то из налётчиков стоял совсем рядом с трубой вентиляции.
- Послушай, я ищу того, кто хочет просто сдаться… Я вспомнил, когда видел его. Он…
Треск энергетического разряда, мягкий стук.
Голос какого-то молодого парня.
- Он застрелил его!.. – дальше несколько непечатных восклицаний, вскрики женских и мужских голосов. Я включился в сеть от переговорщика.
- Теперь у вас есть ваши двадцать минут, - сказал Доусон. – Если вы не управитесь, погибнут ещё люди.
- Он блефовал? – спросил фон Штрайт.
Я снова пожал плечами, потёр виски пальцами. Надо сосредоточиться. Вот-вот начнётся штурм.
- Был выстрел и звук чего-то упавшего. Думаю, он это сделал.
- Автобус! – раздался голос с лестницы. Я, не снимая наушников, прошёлся до окня. Вокруг автобуса уже суетились бойцы группы В. Заместитель командира, одетый в костюм водителя, сел за руль, ещё двое устраивались в багажнике. Машина с подъёмной лестницей на крыше, возле которой устроились солдаты группы А, гудела мотором. Две-три минуты, и всё будет готово. Но кому-то из заложников этих минут не хватило.
- Шнайдер! – позвал Минский. Я обернулся. На обзорном экране я увидел, как открылась дверь банка на улицу, изнутри выбросили чьё-то тело в мужской одежде и снова захлопнули дверь изнутри.
- Подобрать? – поинтересовался по рации командир полицейской штурм-группы.
- Нет, - поспешно ответил я. – Он уже мёртв, судя по всему. Подберёте, когда начнётся штурм и бойцы окажутся внутри. Тогда налётчикам будет не до того. Сейчас вы будете у них на прицеле. И можете заставить насторожиться.
Я вернулся к столу. Переговорщик за моей спиной сказал:
- Мы подаём автобус, как вы просили.
Я включился во все каналы разом. Шум моторов, шорох шин… Приглушённые голоса команд.
- А-один готов, - сказал лейтенант Гемпель.
- А-два готов, - Шафф.
- А-три готов, - Фальк.
- А-четыре… пять…шесть…семь… Бэ-один готов, Бэ-два…
- Ждём… ждём… - судя по стихшему шуму одного из моторов автобус остановился во дворе банка.
- Начали! – голос Шаффа.

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Из записок Бернарда фон Шнайдера

Выяснилось, что военная полиция и другие структуры действительно передали нам кучу дел – как в электронной, так и в отпечатанной форме, если дела были такого рода, что копирование полностью запрещалось. В основном эти дела касались персонажей, опасных именно в смысле своих боевых и тактических кондиций: террористов, которых до сих пор не нашли среди убитых или арестованных, особенно дерзких и умелых бандитов, людей, которые раньше служили в военизированных структурах, а теперь могли питать какие-то неприязненные чувства к правящему дому Лоэнграммов и правительству Нового Рейха вообще. Интересно, где лежит такого рода дело на меня?
- Интересно, а этот наш полк формируют из людей, собранных по принципу «легче всего одного маньяка поймает другой маньяк»? – поинтересовался я, посмотрев личные дела на некоторых солдат из боевых групп.
- А что такое? – поинтересовалась Магдалена фон Вестфален, на несколько секунд отрываясь от своего компьютера.
- Старший сержант Хаген Шафф, например. Знаешь где он служил раньше?
- Не интересовалась. Десант, наверное.
- Это-то понятно…
- А где именно?
- В дивизии Овлессера.
- Мда… Ну, они даже внешне похожи до некоторой степени, - она усмехнулась. – Правда, Овлессер не был лысым. Ну, и ростом повыше. А в плечах, даже трудно сказать по памяти, кто из них шире.
- Несколько боевых наград, ранения, личные благодарности от самого Овлессера… Мог бы даже в офицеры выйти, если бы не его нежелание идти в училище и не проблемы с дисциплиной. Неоднократно разжалован в рядовые, выбирался обратно до старшего сержанта и командира взвода, потом очередная выходка… обычно стычка с офицером… и новое разжалование. Пару раз даже хотели под трибунал отдать – Овлессер лично заступился. То ли не хотел терять хорошего бойца, то ли чувствовал родственную душу. Кстати, чемпион дивизии по бою на топорах среди рядового и сержантского состава. С офицерами рядовым соревноваться не давали… в данном случае, похоже, чтобы не пострадал командирский авторитет. Думаю, из всей дивизии Хаген разве что самому Овлессеру уступил бы на топорах.
- Интересно, почему его не пришибли, когда Овлессера взяли в плен? Не похож наш сержант на человека, который будет отсиживаться за чужими спинами.
- Ранен был, в госпитале лежал. Видимо, потому и уцелел.
- Ну, крутой боец, потому и взяли в полк… А что биография небезупречна, так в свете событий последних лет – это, скорее, обычное дело.
- Да уж, - я на секунду задумался о собственной небезупречной биографии. Потом стал прокручивать список дел дальше. Ого! Срочное дополнение! И к какому знакомому делу…
Это я уже читал про себя. Не знаю, насколько Магдалена фон Вестфален знакома с последними делами, но я лично не получал разрешения её с ними знакомить. Во время перелёта с Армбьорна на Бальдр ушёл из под наблюдения и пропал без вести Эрих фон Норберг, тот самый подросток из клана Лихтенладе, который отказался от амнистии. А на Армбьорне службы наблюдения, правда, уже задним числом, проверяя видеозаписи, засекли молодую женщину, по косвенным приметам и динамограмме очень напоминающую Элеонору фон Лихтенладе. Вряд ли это случайное совпадение.
Я открыл личный планшет и внёс туда очередные пункты плана, который продолжал расти безо всякой тенденции к сокращению:
«33. Куратор Норберга во время ссылки? Запросить характеристику и всё такое.
34. Рейсы с периферии? Кто мог доставить Элеонору на Армбьорн и где он мог пересечься с кораблём, на котором отбыл Норберг или с кем-то из команды?
35. Пересмотреть данные на Элеонору. Кстати, что за школа фехтования, кто мог иметь к ней отношение, кроме Хаттона? Производство мечей специально для пробивания десантных доспехов – редкость, кто мог иметь отношение?..»
Я на минуту отвлёкся, глянул в окно. Там, или жестикулируя, или отмечая свои высказывания в основном мимикой, беседовали несколько человек из группы А и группы В. Я даже догадывался о чём. Группа А вчера на радостях, что им разрешили дополнительную тренировку в «доме-ловушке», вынесла все уцелевшие за предыдущие дни двери и большую часть окон. С той стороны, с которой я видел дом сам, уцелело только одно окно во флигеле. Надо думать, такое место для тренировок не слишком вдохновило группу В, явившуюся туда во второй половине дня.
Подерутся? Кажется, нет… Командиры групп, неприязненно глядя друг на друга, развели солдат в разные стороны и увели на занятия.
- Здоровый дух спортивного соперничества, - усмехнулась Магдалена, глядя в окно вслед удалявшейся группе А. Уходя от штаба, шедший последним молодой солдат Зигфрид Брец почему-то обернулся и посмотрел на окна нашего отдела. Выражения его лица я не разобрал.

На полигон меня вытянул Артур фон Штрайт. Понаблюдать за тренировками солдат, а заодно и пофехтовать, когда после общих занятий на полосе препятствий, командиры развели свои группы по отдельным участкам.
Дело обстояло ещё хуже, чем я думал. Штрайт и раньше был на саблях сильнее, да, вдобавок, в отличие от меня не забрасывал тренировки на несколько лет. Через пятнадцать минут я был мокрым как мышь, а ещё через десять выдохся окончательно. И это он ещё не рубился в полную силу – не было нужды, с таким-то, прости господи, соперником.
- Ну, думаю, в части физической подготовки и так всё понятно, - заметил он, одеваясь, когда я появился из душа.
- Понятно, - проворчал я вытираясь, и глядя в сторону. Руки дрожали, а ноги подгибались. Конечно, и ранения, наверное, сказались и недосып в последние дни – но, если уж честно, у Штрайта времени на сон было ещё меньше, чем у меня, а он загонял меня до изнеможения – и получаса не прошло. А сам не очень-то и вспотел. С этим, действительно, надо что-то делать.
- Всё поправимо, - ободряюще хлопнул он меня по плечу. – Заниматься регулярно. А как врачи разрешат, советую со штурмовыми группами пообщаться. Особенно с группой А.
Я представил себе поединок с Хагеном Шаффом на топорах, и мне сделалось окончательно кисло. Уж тут-то вряд ли и фон Штрайт потянул бы. Уж куда-куда, а в десантники меня никогда не тянуло. И правильно, судя по всему. Я попытался впомнить знакомых мне или хорошо известных десантников… Мда. Овлессер, Миттермайер, Ройенталь, Люнебург, Шёнкопф, Шафф… Из них, кажется, только Миттермайер на нормального человека похож. Ну, Блюмхарт вроде тоже, но я с ним мало общался – ну так его и убили.
От воспоминания о том, как погиб Блюмхарт и кто погиб тогда вместе с ним, настроение у меня испортилось окончательно, и обратно в отдел я добрался мрачнее тучи. Да ещё, как выяснилось при просмотре дел, полученных из военной полиции, в их секретариате какой-то умник запихал вместе дела на терраистов и на каких-то периферийных пиратов в одни упаковки – чисто в алфавитном порядке. О том, что существует ещё и тематический порядок, неизвестный гений явно не слышал. В общем, когда раздался сигнал коммуникатора, я буркнул «Отдел информации» весьма нелюбезно.
- Бернард, это ты? – поинтересовался вдруг знакомый голос.
- Ну, я.
- Плохой день? – я, наконец, узнал Рихарда. – Извини, у нас тоже. Велено передать вам сигнал тревоги.
Настроение лучше не стало, но пробежавший по позвоночнику холод куда-то прогнал подкрадывающуюся депрессию. Даже измочаленные мышцы перестали дрожать.
- Слушаю, - я подключил штаб на параллельный канал, на случай, если фон Штрайт у себя.
- Захвачено здание банка на Трилистников, двадцать девять, - я уже открывал карту, а левой нажал кнопку вызова дежурной группы. В дверях как раз в эту секунду появился Хаген Шафф. Уж не знаю, чего он хотел, но когда висевший на его поясе коммуникатор издал сигнал тревоги, сержанта как ветром сдуло – видимо, в штаб бросился, а заодно поднимать своих и не мешать мне разговорами.
- Закрылись изнутри, несколько преступников, неизвестное точно количество заложников.
- Стреляли? – здание, его изображение, план прилегающих улиц, изображение с уличных камер появились на экране. Камеры в здании банка…
- Пока нет.
- У тебя тоже нет изображения с внутренних камер? – поинтересовался я. Кто-то из нападавших, похоже, неплохо знал защитную систему банка. Запросить досье на сотрудников…
- Тоже.
- Ясно. Так, я вижу пробки… перебросим группу на вертолётах… Есть кто ещё? – поинтересовался я в свой канал.
- Есть-есть, - отозвался фон Штрайт и включил громкую связь со штабом. Вряд ли случайно. Значит, считал, что мне имеет смысл знать, что происходит и у него в кабинете.
- Хорошо, - Рихард сбросил мне какой-то информационный пакет – под изображением банка замигал значок сообщения по полицейской линии. – Мы пока блокируем улицу и прилегающий двор силами полицейских подразделений. При любом изменении обстановки выйдем на связь снова.
Он отключился. Видимо, тоже разрывался между несколькими линиями связи.
- …Магдалена! – приказывал у себя фон Штрайт. – Сменишь Шнайдера на дежурстве, он поедет с группой. Явились!..
В наушнике послышался топот ног сразу нескольких человек.
- Сержант Шафф поднял группу! – голос лейтенант Гемпеля.
- Дежурная группа – мы, - так, это лейтенант… Мартин фон Байер, командир группы В, вспомнил. Надо же, от стресса и память лучше заработала.
- Ваше дежурство кончилось несколько минут назад, - не упустил возможности подколоть его фон Штрайт. – А группа А – свежая.
- У них двое салаг и неопытный лейтенант! – я не видел лица лейтенанта Гемпеля, когда фон Байер сказал это, но вполне мог его представить.
- Зато мы десять дней не вылезали из «дома-ловушки», - вставил голос Шаффа.
- Вы там всё разнесли! Оставили нам…
Во дворе штаба, прямо у нас под окнами, взвизгнули тормоза. Из остановившегося джипа, едва не задавившего часового у дверей, посыпались бойцы группы А. Несколько секунд спустя во двор влетела машина с солдатами группы В.
- Твои ребята слишком долго раскачиваются, Мартин, - хмыкнул Гемпель. Судя по голосу, его настроение мгновенно улучшилось.
- Хватит! – прервал дискуссию адмирал фон Штрайт. – Всем проверить оружие, снаряжение и на погрузку! Группа А – основная, группа В – резерв. Шнайдер, зайти ко мне! С оружием!
Я ткнул пальцами в кодовый замок сейфа, и вытащил оттуда этот гибрид бластера с автоматом, который так пока и не освоил, а также лёгкий шлем с защитной маской. В шлем как раз поместились коммуникатор с гарнитурой, малогабаритный ультразвуковой сканер и связка микрофонов. Прямо как дамская сумочка – все полезные мелочи под рукой. Главное в них не запутаться.

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Из записок фон Шнайдера

- Из физической нагрузки пока что показано дуэльное фехтование, с топорами и доспехами лучше подождать ещё хотя бы месяц, - сделал заключение врач. – Общая физическая подготовка – примерно процентов в семьдесят от максимума, ни в коем случае не до отказа. Лёгкий бег без учёта времени и на расстояние не больше двух километров. Падения, кувырки, прочая самостраховка – не больше двух раз в неделю, по тридцать, максимум пятьдесят раз за тренировку, в случае резкого головокружения, головной боли, тошноты немедленно прекращать…
Я кивал с умным и послушным видом. Ладно, посмотрим там, как пойдёт. Честно говоря, я и так-то не любитель занятий по физподготовке. До какой степени она требуется офицеру информации, трудно сказать.
Лейтенант, стоящий у двери, терпеливо ждал завершения разговора. «Дитрих Гемпель», - повторил я мысленно. Теперь придётся опять кучу новых имён учить – что за напасть? Фон Штрайт, судя по всему, опять занимался какими-то срочными делами, связанными с командованием полком. Я уже понял, что на том заседании, на котором говорили о создании нового подразделения, речь шла не о будущем, а о том, что уже происходит. Причём, происходит, кажется, чуть ли не первых же дней после смерти кайзера Райнхарда, то есть уже несколько месяцев.

Казарменный комплекс действительно находился недалеко. Что, в общем, неудивительно, если вспомнить, кто здесь базировался.
- Вот здесь мы и живём, господин капитан. Гвардия, специальный отряд военной полиции и мы.
Лейтенант Гемпель показывал мне расположение полка. Неподалёку от ангара с транспортом стояли, о чём-то совещаясь, четверо солдат в чёрной форме, но отличающейся по покрою от гвардейской или той, которую носили военники. Похожа на форму лейтенанта, но проще. Они стояли к нам спиной и старательно не замечали нас.
- И в какой стадии формирования полк? – поинтересовался я.
- Ну… штаб в целом обустроили, только в вашем отделе до сих пор какие-то перестановки. Но по этому вопросу вам коммандер фон Вестфален лучше объяснит. Что касается боевых групп… Две укомплектованы полностью, в остальных, в основном, только командиры групп и инструкторы, личный состав проходит отбор и цикл испытаний.
- Простите, лейтенант, я забыл спросить. А вы кто по должности?
- Командир группы А, господин капитан, - он почему-то смутился.
- А где служили раньше?
- В гвардии. Проходил стажировку во взводе курсантов, а до этого был в училище.
- В боевых действия участвовали?
- Так точно. В последнем походе на Изерлон.
- Понятно, - я покрутил в голове сочетание «гвардия» и «Изерлон». Парень не похож на человека, который будет приписывать себе участие в боевых действиях, если безвылазно просидел на корабле в резерве. – Участвовали в обороне «Брюнгильды»?
- Так точно, господин капитан. Был ранен, - он что-то сообразил и смутился ещё больше. Наверное, вспомнил, что я в той битве тоже участвовал, только на другой стороне.
- Какое совпадение. Ладно, раз мы всё равно уже в расположении полка, покажите, как мне дойти до штаба, а свой отдел я как-нибудь сам найду. Не хочу отрывать вас от дел.
- А мы уже почти пришли, господин капитан, - он показал на совсем новый, покрытый свежей серо-зелёной краской П-образный двухэтажный дом. – Правое крыло, первый этаж – ваш отдел. Там сейчас, наверное, только коммандер фон Вестфален, больше никого нет. Господин адмирал уехал с утра на полигон.
- Благодарю вас, лейтенант. Думаю, сегодня ещё увидимся, не прощаюсь.
Лейтенант Гемпель отдал честь, развернулся и пошёл шагом заметно более быстрым, чем строевой. Явно куда-то торопился, а бежать полагал несолидным.

Часовой, которому я предъявил документы, показал мне коридор направо и сообщил, что главное помещение отдела «информации и контроля» находится в самом конце.
- Прямо до двери и идёте, господин капитан.
- Благодарю, - я кивнул и пошёл по коридору. Действительно, совсем свежая постройка, внутри ещё даже краской пахнет и каким-то освежителем, которым этот запах краски пытались отбить.
Дверь в отдел была открыта, на столах уже поставили три компьютера и немало прочей техники, но часть её, судя по всему, находилась в коробках у двери, образуя подобие баррикады, которую мне пришлось обогнуть. В конце комнаты красовалась ещё одна дверь, а за ней слышались шорохи, словно там ходил человек.
Я прошёл туда, отодвигая с дороги стулья, и заглянул в дверной проём. Какая-то темноволосая девушка, с волосами, собранными в узел на затылке, и в противопыльном халате, наброшенном поверх одежды, рылась в коробках. Моего приближения она то ли не услышала, то ли не обратила внимания.
- Фройляйн, - позвал я. – Мне нужен коммандер фон Вестфален. Где он?
Девушка негромко хмыкнула – то ли недовольно, то ли, наоборот, развеселившись – и обернулась, расстегивая ворот халата. Лицо у неё, кстати, было хоть и молодое, но, кажется, она уже мой ровесник. Под халатом была чёрная офицерская форма того же образца, что и на лейтенанте Гемпеле. И, кстати, где-то я её уже видел, хоть и давно…
- Коммандер фон Вестфален, - она подняла ладонь к голове. – По какому вопросу я вам нужна, господин капитан? По служебному или по личному?

- Сами видите, какой у нас бардак. А весь служебный персонал погнали обустраивать новый полигон. Да ещё вчера привезли оригиналы дел из военной полиции, которые они передали в наш отдел. Вот, до сих пор распаковываю и смотрю, где что.
Как оказалось, я действительно видел госпожу фон Вестфален ещё в старое время при дворе покойного Фридриха. За прошедшие пять лет она почти не переменилась лицом – а вот видеть на женщине, в своё время с таким изяществом блиставшей на балах, военную форму, было несколько непривычно. Правда, машину она и тогда водила, и верховой ездой увлекалась, но… К тому же, честно говоря, я до сих пор и вовсе не видел на службе Рейха женщину в военной форме. Разве что Хильдегарде фон Мариендорф в некоторых телепередачах времён войны. И, признаться, думал, что она такая одна.
- Сначала всё было сугубо неофициально, - пояснила госпожа фон Вестфален. – На службу меня взял покойный Оберштайн, но он этого не афишировал. Ему нужен был человек, который бы имел привычку к придворной жизни и разбирался в отношениях среди того, что осталось от нашей знати после гражданской войны…
В коридоре кто-то затопал. Много кто, судя по шуму. Потом дверь открылась и в комнату, огибая баррикаду из коробок, влез молодой солдат в чёрной форме с бластером странной конструкции на плече. Следом за ним появился боец постарше, явно за тридцать, а в коридоре толпилось ещё трое или четверо.
- Доброе утро, госпожа баронесса! – улыбаясь до ушей, поздоровался первый. Судя по выражению лица госпожи фон Вестфален, шуточки этого типа ей уже приелись.
- Обратитесь к господину капитану, рядовой, - недовольно сказала она. Я встал, чтобы меня не заслонял компьютер.
- Прошу прощения, господин капитан, - сказал второй солдат, двинув локтем в бок молодого шутника. – Разрешите обратиться к… господину коммандеру.
- Обращайтесь.
- Нам нужен «дом-ловушка». Хаген хочет ещё раз прогнать новичков, - он кивнул головой куда-то себе за спину, видимо, имея в виду солдат, оставшихся в коридоре.
- Группа B им сегодня распоряжается, - заметила коммандер фон Вестфален.
- Они до двух часов на полигоне, а пока он свободен.
- Ладно, - сказала госпожа фон Вестфален после короткого колебания. Первый из вошедших солдат разулыбался ещё шире и повернулся к выходу. – При входе со взрывом полегче. Оставьте им хотя бы половину дверей и окон.
Выходящий из комнаты молодой солдат что-то вполголоса сказал сослуживцам, вызвав среди них весёлое фырканье.
- А что за «дом-ловушка»? – поинтересовался я. – Можно на него взглянуть?
Магдалена фон Вестфален и старший из солдат переглянулись с непонятным для меня весельем.
- Место для тренировок по штурму здания, - пояснила она. – Разумеется, вам этого никто запретить не может. Вы же один из старших офицеров полка. Заодно познакомитесь с группой.
Солдат кивнул. Едва мы вышли в коридор, как он жестом заставил остальных построиться, встал напротив меня и приложил руку к головному убору, напоминающему матерчатый шлем лётчика или танкиста.
- Сержант Петер Фальк, взрывотехник, - потом провёл рукой, показывая на построившихся солдат. – Вальтер Ротбауэр (могучий мужчина с непривычно тёмной кожей, хоть и европеоид – наверное, с жаркой планеты родом), снайпер. Штефан Кауфер (тот самый улыбчивый парень, и сейчас лыбится в строю), снайпер. Юрген фон Хальб, Йозеф фон Хальб (братья, что ли? Вообще-то они не очень похожи. И почему они солдаты, если дворяне?), Зигфрид Брец – бойцы штурмовой группы. Йозеф и Зигфрид – новички, только что прошедшие отбор.
- Понятно, - я кивнул. – Меня зовут Бернард фон Шнайдер. Пойдёмте, расскажете по дороге, что к чему.
- У нас тут машина рядом, - сказал сержант Фальк. – Всё-таки километров пять туда, а бегать мы сегодня уже бегали.

- Что это у вас за оружие? – поинтересовался я глядя на бластеры бойцов. – Раньше не видел.
- Недавно совсем в серию пошло, мы с ним третий месяц тренируемся, - пояснил сержант. – Гибрид бластера и огнестрельного оружия, пистолета-пулемёта. Встроенный детектор зефир-частиц автоматически переключает на огнестрел, если мы оказываемся в зефир-поле. Опять же, если использовать глушитель и пламягаситель, гораздо менее заметен в темноте и не демаскирует стрелка. Правда, против десантных доспехов толку от него немного. Можно усилить патрон, но тогда будет большая отдача и понятно что с точностью, да и вес магазина возрастёт. А ионопластовые присадки к пороху – тоже риск зефир-детонации. Поэтому мы кроме ионопласта и с обычной химической взрывчаткой тренируемся.
Я смотрю, военная наука не стоит на месте. Надо будет, действительно, поездить с бойцами на занятия. Но это, конечно, зависит от того, как у меня со временем будет.
- А что там, в этом «доме-ловушке» с приборами наблюдения? – поинтересовался я. – За упражнением можно будет наблюдать?
- Да с приборами там не очень. И мало их пока, и ломаются часто во время занятий, - смущённо заметил сержант. Потом подумал и добавил:
- Но вы можете по-другому посмотреть, если хотите, господин капитан. Можете принять участие. Не в составе штурмовой группы, конечно. Вы будете изображать «заложника», а мы вас будем «спасать».
- Мысль интересная, - хмыкнул я. – Не застрелите сгоряча?
Солдаты заулыбались. Кажется, шутка им понравилась.
- Хорошо, я согласен. Долго ещё ехать?
- А мы уже приехали.
Машина завернула за очередную линию деревьев, и метрах в двухстах впереди показался то ли двухэтажный, то ли трёхэтажный дом – из-за пристроек и полуподвального этажа трудно было определить. Возле дома стояли два человека в форме полка – я узнал лейтенанта Гемпеля, второго узнать не мог, так как он уже натянул маску скрывающую лицо. Но и с закрытым лицом он умудрялся выражать нетерпение и недовольство всей своей могучей фигурой – будучи пониже ростом, чем Вальтер Ротбауэр, он, кажется, был ещё шире в плечах.
Должно быть, сержант за моей спиной подал Гемпелю какой-то жест, так как лейтенант весело посмотрел на меня, а в следующую секунду, едва я вышел из машины, мне сзади заломили руки, защёлкнули наручники, и надели на голову непрозрачный мешок. Потом протащили куда-то, должно быть по лестнице – я задел ногами за порог – и швырнули на что-то мягкое. Послышались удаляющиеся шаги, кто-то сдёрнул с меня мешок и тоже отбежал прочь.
В первые секунды я ничего не разглядел – в комнате было темно. Потом понял, что сижу на диване, точнее полулежу, облокотившись на подлокотник – не очень-то удобно сидеть со скованными за спиной руками. Я с грехом пополам выпрямился, помограл и разглядел на диване напротив массивную неподвижную фигуру человека в маске, с бластером на коленях. Ещё одна такая же фигура виднелась в кресле, в углу. Окна комнаты были задёрнуты занавесками. Фигуры «стражей» казались неестественно неподвижными. Я прислушался – дыхания тоже не было слышно. Чучела или манекены?
Сбоку неожиданно вспыхнул свет, раздался человеческий голос и чей-то хохот. Я вздрогнул, но в следующее мгновение сообразил, что это просто включился плоский телевизор, висящий на стене. Показывали редкую по своему убожеству юмористическую программу. Вот паразиты! Если я согласился изображать заложника, это не значит, что я соглашался, чтобы меня пытали…
Эту последнюю мысль я додумывал, уже не слыша телевизора. От грохота, с которым разлетелась дверь в коридоре я на несколько секунд оглох. Мимо мелькнула чья-то тёмная фигура, бластер дёрнулся – судя по слабой вспышке, стреляли патронами, - фигура на диване напротив повалилась. Потом вторая очередь разнесла голову манекену, сидевшему в углу. С треском разлетелся экран телевизора – как раз в это время слух ко мне вернулся. Меня снова подхватили, потащили куда-то по коридору… позади раздался голос, приказавший «Контроль!» и несколько автоматных очередей. Заставив зажмуриться, в лицо ударил дневной свет, и я, не устояв на ногах, повалился лицом в опавшие листья на земле. Кто-то расстегнул наручники. Я перевернулся и посмотрел в серое небо. Потом на фоне неба появилась озабоченная физиономия лейтенанта Гемпеля.
- Как вы себя чувствуете, господин капитан?
- Нормально, - я опёрся рукой на землю и сел.
Лейтенант подал мне руку и помог встать.
- Кто стрелял в телевизор? – поинтересовался он.
- Я, - ответил Петер Фальк.
- Причина?
- Показывали Евгения Петерсона. Я почувствовал угрозу жизни и принял необходимые меры.
- Логично, - усмехнулся лейтенант. Из кармана его брюк послышался писк сигнала, и он отошёл в сторону, доставая коммуникатор.
Я потряс головой. В ушах ещё немного звенело.
- Извините, господин капитан, - смущённо заметил подошедший сержант Фальк. – Моя вина. Избыточное давление. Видимо, перебрал со взрывчаткой.
- Не только с ней, - послышался за моей спиной резкий недовольный голос. Я обернулся. Там стоял, должно быть, тот самый человек, что вместе с Гемпелем встречал нас у «дома-ловушки». Он снял маску, под которой обнаружилось широкое лицо и почти облысевшая голова, хотя человеку вряд ли было больше тридцати пяти лет. Впрочем, выглядел он старше, как это и бывает с людьми подобного типа. Почти уверен, что он в двадцать лет выглядел сорокалетним, почти так же выглядит и сейчас, не сильно будет отличаться внешностью и в шестьдесят лет.
- Со временем мы тоже перебрали, - продолжал лысый всё тем же недовольным голосом. – Всего один заложник! Мы должны были выйти оттуда через пятнадцать секунд, восемнадцать максимум.
Сказав что-то в коммуникатор, к нам вернулся лейтенант Гемпель.
- Отличная работа! – радостно улыбаясь сказал он. – Двадцать три секунды! Управление и взаимодействие на хорошем уровне…
- Это было дерьмо, - вполголоса сказал лысый, так чтобы нельзя было точно утверждать, что он возражал офицеру, но стоящие рядом бойцы, тем не менее, услышали. Наверняка услышал и Гемпель, но сделал вид, что пропустил мимо ушей.
- Господин капитан, разрешите представить, - показал он на недовольного бойца. – Старший сержант Хаген Шафф, мой заместитель по боевой и тактической подготовке.
Так я познакомился с группой А.

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Из записок фон Шнайдера

Когда мы проходили через зал, я успокаивающе кивнул повернувшейся к нам госпоже фон Грюнвальд – дескать, всё в порядке. Адмирал Биттенфельд делал вид, что рассказывает что-то интересное, сопровождающие его лейтенанты делали вид, что слушают. Через сад пришлось идти довольно далеко – чтобы выйти за кольцо охраны вокруг дворца и не привлечь её внимания. Повернули к одному из оружейных складов гвардии. Там должны были найтись и кинжалы, помимо прочего оружия.
Все торопились: если возвращение такой разношёрстной компании во дворец задержится, кто-то из ответственных за безопасность встревожится. Впрочем, дуэль на кинжалах – вещь недолгая, так что…
Биттенфельд выглядел крайне недовольным тем делом, в которое я его втянул. Но грозно смотрел в основном на лейтенанта Йоханна с приятелями, видимо, догадываясь, что зачинщиками ссоры выступили они. Лейтенанты ёжились под взглядом адмирала, но на попятный не шли.
- Ладно, - сказал он в конце концов, когда мы оба, взяв кинжалы, встали друг напротив друга. – Чем скорее это кончится, тем лучше. Господа, вы уверены, что ваша ссора не может быть разрешена другим путём?
- Нет! – поспешно выкрикнул лейтенант Йоханн.
- Нет так нет, - я пожал плечами, повернулся вполоборота, подняв левую руку для парирования, а правую с кинжалом опустив к бедру. Йоханн принял фехтовальную стойку, словно держал в руке саблю. Кажется, он и впрямь никогда не дрался на ножах. Рискованно ждать первого удара, но в случае с неопытным противником спровоцировать его на атаку, может, и имеет смысл. Я чуть попятился, одновременно смещаясь в сторону. Глаза молодого лейтенанта сузились, предвещая выпад. Если и впрямь пойдёт на длинный укол, то, похоже, действительно подставит руку под режущий удар.
- Бросить оружие! – рявкнул голос из-за деревьев. Дорожку в дальнем уголке парка, до сих пор освещённую лишь двумя фонарями, залил свет прожектора со стены вокруг дворца. Из мрака появились фигуры в таких же гвардейских мундирах, как у моих противников, с бластерами наперевес. Я разжал пальцы и уронил кинжал на дорожку. Мгновение спустя моему примеру последовал и Йоханн.
Вслед за солдатами появился и Кесслер. А рядом с ним – госпожа фон Грюнвальд. Сказать, что мне стало стыдно – это ничего не сказать. Связался чёрт с младенцем, нашёл время и место…

- Если меня не разжалуют и не помещают под арест, - сказал я, стараясь не смотреть на сидящую в углу кронцпринцессу фон Грюнвальд. – То неправильно будет наказывать и лейтенанта фон Шульце. Бывает и такое, а моя ответственность, во всяком случае, не меньше. Прошу прощения за всё происшедшее, - я повернулся в сторону Кесслера.
Кесслер наклонил голову. Надеюсь, это следует считать за то, что извинения приняты…
- …В общем, так, - завершил описание ситуации маршал Миттермайер. – Высочайшее решение следующее: адмирал Фриц-Йозеф Биттенфельд, капитан Бернард фон Шнайдер, лейтенант Йоханн фон Шульце, лейтенанты Годдар и Ремер получают выговор в приказе. Все остаются в прежнем звании и должности, но капитану фон Шнайдеру и лейтенанту фон Шульце запрещается появляться при дворе до высочайшего разрешения.
Госпожа фон Грювальд вышла, некоторые из присутствующих тоже. Когда я поднялся, намереваясь вернуться в палату, Миттермайер и Кесслер сделали мне одновременно останавливающий жест. Дополнительно стыдить будут, что ли, в узком кругу? Спасибо, мне уже хватило. Даже мелькнула малодушная мысль – сослаться на плохое самочувствие. Но это уж вовсе глупость – скорее всего, у них что-то важное.
- Садитесь, капитан фон Шнайдер, - кивнул наконец Миттермайер. Все присутствующие сели. – От обязанностей по новому месту службы вы не освобождены, и лучше, я думаю, вам будет отбыть туда уже завтра. Это совсем недалеко, так что являться для медосмотра и процедур в госпиталь вы сможете.
- Слушаюсь, господин маршал.
- И есть новости ещё по одному делу, которое вам, господин фон Шнайдер, не нужно упускать из виду, - добавил со своего места Кесслер. Мне очень захотелось сказать «дайте, я угадаю», потому что уже и так понял. Но, кажется, это будет уже нарушением дисциплины, а недовольства со стороны первых лиц государства мне на сегодня хватит, по-моему. Кстати, Миттермайер заинтересовался. Ну, возможно, ему ещё не доложили – всё же, на нём не только силовые службы. Второй человек во власти после императрицы-регента, как-никак.
Отвечая на вопросительный взгляд маршала, Кесслер продолжил:
- Один из осуждённых к ссылке отказался от амнистии. Эрих фон Норберг, четырнадцать лет. Заявил надзирающему офицеру, что амнистия распространяется на виновных, а он себя виновным не считает, поэтому об амнистии просить не может.
- Значит, пусть берёт её непрошенной, - пожал плечами Миттермайер. Фернер, молчавший в течение всего совещания, посмотрел на Кесслера, потом на меня. До меня дошло. А Миттермайер, похоже, слишком устал.
- Рано или поздно это известие распространится, - сказал Фернер, и Кесслер кивнул. – Реакция некоторых людей представляет интерес.
- Понятно, - вздохнул Миттермайер. – Думаете, что Элеонора фон Лихтенладе захочет с этим непокорным родственником увидеться? На здоровье. Напоминаю, что на неё амнистия тоже распространяется. Захотят убраться куда подальше вместе – и вовсе скатертью дорога.
- Профилактическое наблюдение, тем не менее, необходимо, - заявил Кесслер.
Миттермайер поморщился:
- Слежка, то есть? А если ваши люди с ней столкнуться и будут опознаны?
- Мы примем все меры предосторожности. Но хотя бы в первом приближении оценить её планы и нынешние возможности имеет смысл, - договаривая, он посмотрел в мою сторону. Судя по всему, первое поручение в качестве офицера информации я уже получил. Надо будет завтра же проверить, что вообще с информационными ресурсами на базе, на которой я, кстати сказать, ещё не был, и установить связь с военной полицией. Думаю, соответствующую информацию по делу Кесслер уже велел мне предоставить. Я вопросительно на него посмотрел. Он кивнул и неожиданно улыбнулся. Кажется, положительные перемены в личной жизни пошли ему на пользу. Даже завидно.

Как оказалось, после совещания Кесслер ждал меня у двери в коридоре, и как раз клал в карман коммуникатор.
- Господин фон Шнайдер, я хочу познакомить вас сейчас с вашим непосредственным начальником. Он, к сожалению, не смог присутствовать на совещании, у него было слишком много дел в последнее время. Как раз в связи с формированием полка.
Судя по лицу Кесслера, и по тому, что он не назвал моего начальника по имени, он явно заготовил мне сюрприз. И даже не скрывает этого. Ну, что ж. Удивить меня всерьёз может разве что появление воскресшего Райнхарда или Оберштайна, а это, всё-таки, невозможно, да и не были бы они моими начальниками. Какой, всё-таки, бред лезет иногда в голову на ночь глядя…
- Я смотрю, Ульрих, вы решили, что дуэлянты мне в самый раз в новом соединении? – в кабинете, в который мы свернули из коридора почти сразу, этот человек был один. Надо же – Кесслер всё-таки застал меня своей выходкой врасплох.
- Здравия желаю, господин вице-адмирал, - сказал я. Да уж, интересное начало новой службы. Начальником моим, оказывается, будет Артур фон Штрайт. Помимо всего прочего, первый человек, с которым у меня была настоящая дуэль вскоре после прибытия в столицу Старого Рейха. Я не считаю стычки в училище и во время службы на периферии, конечно. Впрочем, в поединке с фон Штрайтом я отделался не особенно серьёзным ранением. Вторая дуэль, которую я, в отличие от первой, выиграл, могла обойтись мне гораздо дороже.
- Надеюсь, капитан фон Шнайдер вам подойдёт, - Кесслер усмехнулся. – А теперь я вас оставлю. У меня срочные дела.

- Всё-таки, это была лишь третья дуэль по счёту в моей жизни, - сказал я, когда мы шли по аллее к госпиталю. – По всей форме, я имею в виду. И она даже не состоялась.
- А вторая, я слышал, вам чуть было не стоила головы? – поинтересовался фон Штрайт. – Извините моё любопытство, если оно не уместно. Просто, когда я узнал об этом, господин Кесслер не захотел сообщить мне подробности.
- Думаю, это из-за того, что к моим неприятностям тогда приложила руку военная полиция, - то ли от воспоминаний, то ли от холодного воздуха меня слегка передёрнуло. – Это тоже была глупая дуэль… извините, господин адмирал.
- Не стоит. Мы с вами тогда оба повели себя… не самым умным образом. Да и часто ли вообще бывают умные дуэли, если такая дуэль – не часть чего-то более серьёзного?
- Вот и в военной полиции тогда решили, что это часть чего-то более серьёзного. Я не знаю, какие интриги тогда плелись вокруг маркиза Литтенхайма и его свиты, но Георг фон Эггер, видимо, имел к ним какое-то отношение. Или просто был слишком заметным человеком в свите маркиза, несмотря на молодость. Поэтому в случайность нашей дуэли не поверили.
- И вас арестовали. Про это я слышал, но не знал подробностей.
- К счастью, совсем ненадолго, - я поморщился. – Но это были худшие тридцать шесть часов в моей жизни.
- Могу себе представить.
Я пожал плечами. Может быть, и может. В конце концов, в начале гражданской войны фон Штрайт тоже был под арестом. Но раз уж я начал, стоило закончить:
- …Когда я ещё не служил у адмирала Меркатца, один мой бывалый знакомый, выслужившийся из нижних чинов, как-то сказал: «Если тебя серьёзно возьмут в оборот, попытайся отвлечься. Например, начни мысленно строить дом, от первого камня до последнего». Я сначала так и попробовал…
- И что?
- Не очень много было толку от этого совета. Он до армии был строителем, - должно быть, моя усмешка получилась кривой. – А вот я ни хрена не знал о строительстве. Мой «дом» был готов через пятнадцать минут.
- И что вы делали остальные тридцать шесть часов? – поинтересовался Штрайт.
- Пытался представить, что я уже умер… К счастью, тем временем адмирал Меркатц нажал на какие-то рычаги в адмиралтействе, да и молодой фон Эггер оказался человеком чести. Ещё лёжа в постели, он связался с какими-то своими знакомыми в свите покойного кайзера и попросил их за меня заступиться. Не знаю, что больше помогло, наверное, и то, и другое.
- Он погиб? Иначе бы я, наверное, слышал о нём после гражданской войны.
- Да, - я поднял голову и посмотрел на светящиеся окна госпиталя. Мы пришли. – Он служил после этого во флоте адмирала Штаадена. Погиб в бою с флотом Миттермайера. После этих событий и до его гибели мы виделись только один раз, в Гайерсберге, в начале войны.
- Вам помочь подняться?
- Лучше я сам. Надо же показать докторам, что я почти здоров.
- Тогда спокойной ночи, господин фон Шнайдер. До завтра…
К счастью, мне ничего не снилось.

Не из записок


Новости, поступавшие на базу «Гидра – 8» по защищённой линии Бельман тоже просматривал – Элеонора открыла ему доступ. Уж ко всему или нет – он не знал, но и то, что приходило, впечатляло. Похоже, источниками информации покойный Хаттон запасался издавна, а теперь доступ к ним имела и Элеонора. Значит, это была не просто любовь, а настоящее боевое содружество, в очередной раз подумал он с сочувствием. Даже не хотелось вспоминать, как выглядела Элеонора, когда вернулась на Земланд. Но, хоть она временами и была похожа тогда на сумасшедшую, но предупредить его не забыла. «Рано или поздно они отследят все мои встречи, во всяком случае, сколько-нибудь заметные», - сказала она тогда. – «Я не знаю, насколько серьёзные неприятности вам грозят… извините, опять, из-за меня… но мне кажется, лучше на время эту базу покинуть. Есть даже работа, если вы согласны».
Бельман тогда думал недолго. Во-первых, в окрестностях Земланда и впрямь постепенно оказывалось всё труднее найти новый заработок; во-вторых, взыграло любопытство; в-третьих, он действительно опасался привлечь внимание военной полиции – и не только из-за Элеоноры. Так что Клаус Бельман снялся с «Данцига», забрал семью, взял несколько попутчиков-добровольцев из тех, кому полностью доверял… и оказался, в конце концов, здесь на базе «Гидра – 8». Почему «Гидра» и почему «8» он пока так и не собрался выяснить. Гораздо больше его интересовало, где они теперь находятся.
«Внешние Миры» - объяснила тогда Элеонора. – «Слышал про такие?».
Слышать-то Бельман слышал, да и отдельные знакомые контрабандисты имели кое-какие подозрительные связи, а иногда допускали, выпив, странные обмолвки. Понятно, что за несколько столетий не только Але Хайнессену приходилось не по нутру в империи. Хотя другие побеги и не носили столь масштабного характера, да и удачных среди них было немного. Но были неизвестные ни в Рейхе, ни в Союзе транспортные коридоры, которые вели к неизвестным системам, обитаемым космическим базам и планетам. Сам он в такие места не совался… до сих пор. А Хаттон, значит, а, может, и кто-то из его нанимателей, однажды сунулся…
Раздался негромкий знакомый стук, и в дверь вошла Элеонора. Волосы влажные, на поясе меч – похоже, только что тренировалась, приняла душ и сразу же сюда. Даже до своей каюты не потрудилась дойти, меч оставить.
- Передохни немного, - она кивнула в сторону компьютера. – Да и он пусть передохнёт. – За последние недели она как-то перешла на ты со всем семейством Бельмана.
- Ты уже видела?
- Амнистия? Видела.
- А…
- Тоже. Пошли пройдёмся, тебе и полезно будет. Не всё же сиднем сидеть.
Базу когда-то явно строили не на три десятка человек, живших здесь теперь, а, по меньшей мере, на три тысячи. Так что некоторые отсеки просто позакрывали: среди новых жителей было четверо детей – чтобы не забирались куда попало. Но и оставшегося пространства было немало.
- Я улетаю, - объявила Элеонора, когда они поднялись на обзорную галерею. Кажущийся узким мостик на самом деле был лишь вымощенной металлом серединой длинного прозрачного коридора. Если человек не боялся сойти с него, ему ничто не угрожало – разве что головокружение от зрелища, как в сотнях тысяч километров под ногами вращается безымянная планета-гигант, переливаясь полосами разноцветных облаков. Справа, слева, и над головой сияли звёзды. Одна из них, самая яркая, но всё равно похожая лишь на маленькую огненную ягоду, была солнцем этой системы.
- Из-за того пацана, который отказался от амнистии?
- Да. Останешься здесь за старшего. Если кто-то прилетит, и я буду нужна – пусть ждут или просто оставят сообщение. Передашь по линии Эн-девять. Все вопросы, о которых ты в курсе, можешь решать сам.
- А ты не боишься, что это может быть ловушка?
- В общем, нет, - пожала плечами Элеонора. – Я думаю, что они хотят поиграть в благородство, и то, что амнистия распространяется на меня тоже – это не уловка, а так и есть. Но я приму меры предосторожности.
- Меры-мерами, но…
- Знаю, знаю, - Элеонора на несколько секунд отвернулась и смотрела куда-то в звёздный океан. Потом повернулась обратно. Её лицо было по-прежнему (или снова?) спокойным. – Всего не предусмотришь, а все люди смертны…
- Я не…
- Брось. Если я не вернусь, сообщишь по линии Эн-три. База переходит тогда тебе. Тайники, которые на той схеме, тоже в твоём распоряжении. Только позаботься об Эльфриде…
Что отговорить от очередной затеи Элеонору не удастся, Бельман догадался с первых слов. Но остаться старшим над людьми, половина из которых ему ещё почти не знакомы, а кое-кто и подозрителен… Да ещё и эта женщина…
- Послушай, я как раз хотел поговорить с тобой об Эльфриде.
- Да я предлагала ей вернуться, когда пришло сообщение об амнистии, - пожала плечами Элеонора. – Она отказывается.
- Да я не об этом, - Бельман покачал головой. – Она, случаем, не терраистка? Молится больно много. А кому – непонятно.
- Нет. Просто… если ей это помогает, я стараюсь не вмешиваться, чтобы ещё больше не навредить. Раз уж она не хочет вернуться…
- А ей есть к кому? – догадка оформилась в слова быстрее, чем дошла до рассудка.
- Трудно сказать. Её сына воспитывают премьер-министр Миттермайер с женой.
Бельман присвистнул.
- Но как?..
- Это её сын от маршала Ройенталя, которого она пыталась убить.
«Они все здесь сумасшедшие!» - вспомнился Бельману возглас старой служанки из какого-то древнего фильма. Иногда он чувствовал себя в окружении новых знакомых совершенно так же.
- Но…
- Лучше с ней не говорить на эту тему, если она сама не захочет, - Элеонора развела руками. – Что ты так смотришь? Ни для любви, ни для ненависти никаких правил нет. А уж для смеси того и другого… Беда Эльфриды в том, что она не умеет ненавидеть. Она заставляла себя ненавидеть из чувства долга – ничего хорошего из этого не вышло.
- А ты умеешь ненавидеть? – тихо спросил Бельман. Лицо Элеоноры оставалось по-прежнему спокойным… неестественно спокойным… но воздух вокруг, казалось, дрожал. Потом она слегка улыбнулась, и от этой улыбки Бельман вздрогнул.
- Настоящая ненависть естественна как дыхание.

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Из записок фон Шнайдера

Честно говоря, я предпочёл бы проваляться этот вечер у себя в палате, чем тащиться во дворец на празднование. Но Кесслер и Марика, его невеста, считали, что после недавних событий будет неудобно меня не пригласить, а я, в свою очередь, хоть и ругаясь про себя, решил, что будет неудобно отказаться от приглашения. Возможно, это неудобство стоило потерпеть и мне, и им…
- …Спрос будет с самого старшего по званию, - заметил маршал Миттермайер. – Адмирал Биттенфельд!
- А что я мог сделать, если они уже договорились? Так, по крайней мере, успели вмешаться…
- Не благодаря вам! Могли бы просто разогнать их к чёртовой матери!
- Тогда они нашли бы другое место и время, и уж тут бы точно у нас был минимум один покойник или тяжелораненый. А в таких ситуациях и два трупа – не редкость, особенно если с медицинской помощью запоздать.
Вольфганг Миттермайер повернулся ко мне. И хотя он был ниже ростом, у меня возникло чувство, словно на меня внезапно выехал танк без опознавательных знаков, и кто-то невидимый за бронёй внимательно рассматривает меня в прицел.
- А вы что скажете, капитан фон Шнайдер? – однако, «капитан». То ли ещё не разжаловали обратно, то ли, несмотря на всё происшедшее, не собираются пока.
- Виноват, господин маршал.
- Что виноваты, это само собой. А по существу? Вы-то старше этих сопляков на десять лет! И даже пьяны не были, в отличие от них. Ведь не были?
- Не был, господин маршал. Виноват. Они слишком старательно напрашивались.
- А хотя бы сказать, что вы ранены, могли им?
- Не подумал, господин маршал. Виноват.
- И они, значит, тоже не подумали. Они что, все были настолько пьяны, господин адмирал? – Миттермайер снова повернулся к Биттенфельду.
- Да, вроде бы, нет. Один даже отговаривал этого… фон Шульце.
- Ну, лейтенант фон Шульце мог решить, что я уже здоров, - я вставил слово, и маршал с адмиралом одновременно неприязненно на меня посмотрели. Но тут уж следовало договоривать. – Я был на совещании, они могли про это слышать. Пришёл на праздничный вечер, даже танцевал. Вполне могли подумать, что я полностью оправился от ранения. Они же не врачи.

Зря я пришёл на этот вечер, и даже танцевал. Хотя, конечно, тост Кесслера в мою честь польстил самолюбию. Но вот танцевать я, похоже, разучился. Давно не приходилось. Но как-то не подумал об этом, когда увидел среди присутствующих кронпринцессу фон Грюнвальд.
А распорядитель как раз и посадил меня рядом с Аннерозе. И в трёх шагах от её величества кайзерин Хильдегарды. Императрицы-матери. Императрицы-вдовы. В двадцать пять или сколько ей там лет. Ненамного больше, во всяком случае. Как-то мне даже вдов и сирот обычно жальче, чем собственно погибших. Ну, гибнем, дело житейское. На то нас родили на свет. А они остаются. Как вдова и дочери адмирала Меркатца. Как вдова адмирала Яна. Как вдова адмирала Бьюкока. Да, в общем, всех их не перечислишь, да и не упомнишь…
Оказалось, что теперь уже не принято на пиру, чтобы «рыцарь», усаженный рядом с дамой, прислуживал ей: еду разносили и расставляли только слуги. Уж не знаю, Райнхард отменил этот обычай, или это совсем новая новость, уже после его смерти, или просто Кесслер не хотел зря обременять гостей и потому отклонился от протокола. Так что подавать блюда госпоже фон Грюнвальд мне не приходилось, да она и не слишком много ела. Мне, как и на совещании, подали безалкогольное шампанское, которое я понемногу и тянул, пока до меня не дошло, что, наверное, всё-таки, не совсем вежливо кавалеру игнорировать сидящую рядом даму. Не то, чтобы я игнорировал… если честно, я просто боялся заговорить. Но Аннерозе заговорила первой.
Она, в отличие от меня, нашла безопасную тему. Представляла соседей по праздничному столу, отвечала на вопросы о событиях при дворе, когда я набрался храбрости поддержать беседу… Так что я набрался храбрости не только для этого. Но и, к собственному удивлению, пригласил её танцевать, когда объявили танец. И, к моему удивлению, она согласилась.
Госпожа Аннерозе танцевала очень неплохо. В отличие от меня. Выяснилось, что за несколько лет я потерял форму в гораздо большей мере. На ноги не наступал, и то хлеб. Но задерживался в неподходящих местах, с трудом вспоминал фигуры… В общем, если мы выглядели хоть сколько-нибудь прилично, это была целиком заслуга Аннерозе.
Она даже поблагодарила меня за танец. Но я всё-таки на несколько минут вышел из зала на балкон. Перевести дух и справиться с эмоциями, среди которых преобладал стыд. Хоть я и был совершенно трезв, в мыслях царила какая-то сумятица, и мне не хотелось, вернувшись, ещё сильнее ухудшить впечатление о себе.

Вот как раз когда я возвращался в зал, я и столкнулся с несколькими юношами в гвардейских мундирах. Судя по тому, что они были не при оружии, они тоже находились среди приглашённых. Видимо, чьи-то родственники, уж не знаю, ближние или дальние.
Я уже прошёл мимо, когда услышал весьма отчётливо произнесённое за спиной:
- Как быстро, однако, повышают в званиях мятежников! Не то, что людей, верно служивших кайзеру.
Вот тут я и сделал первую ошибку – обернулся. Совершенно напрасно. Надо было проигнорировать сопляков, вернуться в зал – пусть бы себе давились от злости. Правда, чёрт их знает, до чего бы они дошли к концу вечера такими темпами. До чего, всё-таки, быстро с некоторых слетает дисциплинированность, если они выпили и не находятся в этот момент на службе. Особенно в двадцать лет и в компании. Эх, вспомнить тошно, что и сам…
Кругом был прав маршал Миттермайер. Вместо того, чтобы пройти мимо юнцов, я обернулся и поинтересовался у того, кто говорил:
- У вас, молодой человек, есть какие-то претензии к высочайшему распоряжению?
- Нет, у меня есть претензии к тем, кто втирается в высочайшую милость, хотя совсем недавно поддерживал совсем другого «кайзера».
Надо же. Молодой лейтенант, хоть, похоже, и был уже навеселе, но слова умел подбирать. И явно напрашивался. Один из двух стоящих рядом с ним лейтенантов дёрнул приятеля за рукав, видимо пытаясь образумить, но совершенно безрезультатно.
- Вы, я вижу, ссоры ищете, молодой человек? – надо сказать, вопрос мой, в свете уже сделанных высказываний вполне тянул на премию за идиотизм. Причём, идиотизм близкий к самоубийственному, потому что юный лейтенант гвардии был молодым и крепким. Но я тоже разозлился. Даже сам удивился, насколько. Ну, а дважды повторенное обращение «молодой человек» явно разозлило незнакомого лейтенанта. В юности люди очень не любят, когда им напоминают о возрасте. Особенно, если это делает человек, выглядящий ненамного старше.
- А если даже и ищу? – поинтересовался он, вырывая руку у товарища. – Вы полагаете это невежливым?
- Не просто невежливым, - тут я уже окончательно отрезал себе путь к отступлению. – А достойным исключительно законченного придурка, готового испортить праздник людям, не сделавшим ему ничего плохого.
Интересно, кстати: молодому лейтенанту действительно по какой-то причине вожжа попала под мундир или тут что-то более серьёзное?

- Не было в этом никакого заговора, - сказал Кесслер. Выражение лица у него было такое, словно у счастливого новобрачного внезапно разболелись зубы. И в самом деле – иногда бывает, что безо всякого злого умысла люди вытворяют такое… «что до таких блистательных идей не вдруг дойдёт и записной злодей», как написала одна поэтесса. Причём, в отличие от злодея, их заскоки хрен угадаешь. – Всё на поверхности. Среди молодёжи очень распространено почитание покойного кайзера как героя, вдохновлённого богами. Даже уже памятные обряды появились, хоть и всего несколько месяцев прошло. На близких кайзера Райнхарда, да, отчасти, и на его сподвижников, это тоже распространяется.
Биттенфельд приосанился. Миттермайер, наоборот, смущённо смотрел куда-то в окно. До меня тоже дошло.
- То есть…
- То есть, парень загорелся в огне, который сам же зажёг, - кивнул Кесслер. – Он и его друзья почитали кронпринцессу фон Грюнвальд, а он так и влюбился, по всей видимости.
- Понятно.

- Йоханн, - пробормотал один из лейтенантов. – Послушай…
- Нет! Этот чёртов мятежник оскорбил меня! Ты смоешь это кровью! Немедленно!
- К вашим услугам, юноша, - я поклонился как только мог издевательски. – Но, всё же, прошу подтвердить. Это ваш вызов? Я должен на него ответить?
Блин, что делаю? С другой стороны – нет худа без добра. Уж во всяком случае от двора меня после этого уберут.
- Да, чёрт побери! Это мои секунданты!
Понятно. Ну, хоть какой-то плюс. Я, как вызванный, могу выбрать оружие. Из дуэльных пистолетов я не стрелял чёрт знает сколько лет, да и то лишь на тренировках. Обе дуэли, на которых я дрался до этого, были на саблях. Но и фехтованием я давно уже не занимался. А этот Йоханн почти наверняка будет и сильнее, и быстрее меня, да и подготовлен, наверняка, лучше. Но в таком настроении он согласится, скорее всего, на любое оружие, а если у него нет опыта ближнего боя…
- Хорошо, молодой человек. Я согласен сойтись с вами на кинжалах. Если вы не боитесь, конечно.
Насчёт «не боитесь» - это я уже забивал по шляпку. Ясно было, что парень не отступит. Это будет грязно, кроваво и опасно. Но если у противника нет хотя бы такого опыта, как у меня, это даёт мне шанс. А главное, на кинжалах всё решится в считанные секунды, и он не сможет меня загонять, как в поединке на саблях или без оружия. Или превзойти в меткости при дуэли на пистолетах. Ну, и… при некоторой удаче я его порежу не насмерть.
- Ваше превосходительство! – я окликнул проходившего мимо адмирала Биттенфельда. Кажется, у этого человека достаточно подходящий характер, чтобы пригласить его в секунданты. – У меня с этими молодыми господами возник вопрос, требующий срочного разрешения. Прошу вас оказать мне честь присутствовать при этом.

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Из записок фон Шнайдера

О том, что я стал подниматься с кровати и прогуливаться по коридору, по всей видимости, немедленно доложили кому следует. Так что уже на следующий день за мной явился лично Ульрих Кесслер и терпеливо ждал, пока врачи помогут мне натянуть новый капитанский мундир. Интересно, кстати, как они мерку снимали? Успели ведь, пока я ещё без сознания валялся. Или просто нашли подходящий по размеру?
То, что мне куда-то придётся топать вместе с Кесслером, наводило на неприятные мысли. Когда меня посетила госпожа Аннерозе, он потом тоже зашёл, поблагодарил меня со всей положенной учтивостью, но у меня осталось ощущение, что я ему почему-то не нравлюсь. Впрочем, это чувство было взаимным: единственный сотрудник военной полиции, который вызвал у меня приязнь, был уже мёртв, а их форма меня наводила на весьма неприятные воспоминания, как давние, так и свежие.
Вот и теперь – Кесслер явно посчитал, что будет учтиво с его стороны лично помочь мне дойти куда-то, куда следует, а не препоручить это кому-то из своих людей или гвардейцам из охраны дворца. Хотя я, пожалуй, предпочёл бы не пользоваться его учтивостью. А ещё больше предпочёл бы, чтобы мне дали поваляться у себя в палате, благо по состоянию здоровья я пока имею на это полное право. Но, значит, дело важное, раз Кесслер лично за мной зашёл.
- Господин адмирал, - наконец поинтересовался я, когда мы вышли из госпитального корпуса и сели в миниавто, чтобы проехать несколько сотен метров, отделяющих нас от главного дворцового корпуса. – Можно ли спросить, куда именно мы направляемся? Или это до сих пор секрет?
- На совещание руководителей силовых структур, - хмуро сказал Кесслер.
Машина тронулась с места, видимо, шла на автоматике, потому что к управлению господин адмирал не притронулся.
- Простите, но не кажется ли вам, что это слишком высокий для меня уровень, даже с учётом моего повышения в чине? Не говоря уж про должность…
- Должности у вас сейчас никакой нет, - «обрадовал» меня Кесслер. – По высочайшему приказу вы переданы из уголовной полиции в кадровый резерв правительства. А сейчас вы попали в такое дело, которое вряд ли закончится легко и быстро. И вы можете потребоваться на всём его протяжении. Надеюсь, не надо добавлять – всё, что вы услышите…
- …Совершенно секретно, - кивнул я, глядя по сторонам. – Я, конечно, и падал, и по голове меня били, но врач уверяет, что мозги целы.
- Ваши мозги тоже могут пригодиться. В конце концов, именно вы вычислили Элеонору фон Лихтенладе как убийцу фон Бирхоффа. Не думаю, что вы опередили моих людей больше чем на полчаса с этой информацией, но, всё-таки, опередили.
Машина встала, по всей видимости, не у главного входа – красиво отделанная, но обычных размеров дверь под невысоким козырьком. Здесь дежурила охрана. Кесслер вышел с одной стороны машины, встречающий нас лейтенант-гвардеец помог мне выйти с другой.
Двухминутный разговор доставил мне немало почвы для размышлений. Но сейчас мне было любопытнее рассмотреть дворец изнутри. Выглядел он, кстати, поуютнее, чем Нойе Сан-Суси. Не такие высокие потолки, не такие длинные коридоры, не такие широкие залы... То ли покойный кайзер не любил гигантомании а-ля Рудольф Великий, то ли просто торопились с постройкой и сделали дворец поменьше.

Сидеть с Кесслером рядом мне, всё-таки, не пришлось. Сел в конце стола, где находились ещё несколько, по всей видимости, адъютантов или каких-то технических специалистов в званиях от лейтенанта до полковника. Никого из них я раньше не видел, либо видел, но не запомнил в лицо. Да и то сказать: даже адмиральский состав за несколько прошедших лет ощутимо изменился, что уж говорить о более низких чинах. Хотя, бывает, не угадаешь… Сам столько раз думал «вот теперь-то мне точно хана», а пережил многих.
Большие двери на противоположной стороне кабинета открылись. Присутствующие разом поднялись, отдавая честь. Пришлось и мне, несмотря на головокружение. Зачем только Кесслер меня сюда притащил? Вечно от военной полиции одни неприятности…
Вошедшего в комнату человека я не видел живьём несколько лет, но уж его-то узнал. Находясь в должности адъютанта одного из адмиралов волей-неволей запоминаешь и своих, и вражеских полководцев. А этот человек сначала был своим, потом вражеским, потом снова вражеским, но уже в другой войне.
Маршал Вольфганг Миттермайер. Ураганный Волк. Глава правительства Нового Рейха. Интересно, а кайзерин будет присутствовать на совете?

Оказалось, что нет. Огромный рыжеволосый адмирал – я узнал Фрица-Йозефа Биттенфельда – порывался что-то сказать, с улыбкой глядя в сторону Кесслера, но Миттермайер его остановил:
- Сначала о делах, а о праздниках и развлечениях потом. Первое, что у меня на сегодня – высочайший указ об амнистии.
На лице Кесслера мелькнуло понимание. И, кажется, он был недоволен тем, о чём догадался. А вот я не догадался, пока не услышал:
- Официальная амнистия для всего клана Лихтенладе. Полное восстановление в правах и наследственных титулах. Насчёт конфискованного имущества юристы сейчас обсуждают. Видимо, все владения им не вернут, так как они, по большей части, перешли в статус имперских территорий с внутренним самоуправлением, но какая-то компенсация будет. Да?
- Кого конкретно касается приказ? – на всякий случай уточнил Кесслер.
- Всех, - ещё раз повторил Миттермайер. – Совершенно верно, господа. Все провинности или преступления, имевшие место до момента объявления указа, списываются. Это касается, как вы догадались, и Элеоноры фон Лихтенладе, где бы она ни находилась.

Что после перестрелки в порту Элеоноре удалось скрыться, я уже знал. Штурмовая группа не смогла задержать её, а попытка это сделать лишь обошлась ей в шесть трупов. Четверо убитых в перестрелке, а ещё двое – когда противники оказались в зефир-поле, и в ход пошло холодное оружие. Фотографии рассечённых доспехов я видел.
- Очень хороший меч, - прокомментировал тогда сотрудник военной полиции, который по приказу Кесслера ознакомил меня с материалами. – Сверхтвёрдый сплав, специально для пробивания доспехов. И очень умелая рука.
Чтобы покинуть порт, Элеонора воспользовалась тем же методом, который планировал Кесслер, но несколько усовершенствовав его. Впрочем, такой метод мог разработать и Гриффорд Хаттон, пока ещё был жив. Она села в эвакуационную капсулу и стартовала в сторону скопления кораблей, ожидающих стыковки. А заодно запустила ещё два десятка капсул из соседних боксов. Один из дрейфующих возле орбитального порта кораблей её подобрал – и оказалось, что это быстроходное курьерское судно. Погоню отправили, но так, для очистки совести… А сейчас, может, и вовсе отзовут. Вот потому, видать, Кесслер и недоволен.

- Более существенно следующее, - заметил светловолосый адмирал. Я видел его когда-то, ещё до гражданской войны, в окружении принца Брауншвейга. Вспомнил: Антон Фернер, впоследствии правая рука покойного Оберштайна. – Последние силовые операции выявили ряд проблем в подготовке и обучении подразделений, предназначенных для захвата и обезвреживания особо опасных преступников. Причём это относится как к гвардии, так и, простите, адмирал Кесслер…
- К военной полиции, - ещё больше нахмурившись, кивнул Кесслер. – Проблемы с кадрами не только у нас.
- Совершенно верно. Но в настоящее время эта проблема смягчится. Происходит демобилизация, и добровольцы появятся в немалом количестве. У нас даже будет возможность выбирать. По этой причине её величеству, а также главе правительства был представлен проект создания нового подразделения со специальными функциями, которое взаимодействовало бы со всеми основными силовыми структурами, но было от них независимо.
- Короче, - попросил Миттермайер. Он уже, судя по всему, знал о чём пойдёт речь.
- Предполагается создать полк, обязанностью которого будут именно специальные силовые операции как на Феззане, так и на других планетах. С целью соблюдения… некоторого равновесия между различными службами, полк этот будет подчинён непосредственно главе правительства. Две основные проблемы: укомплектование полка собственно боевым составом, а также придание ему самостоятельной разведывательной и информационной службы, независимой от других структур.
- Что касается укомплектования, у нас есть время, - заметил со своего места Кесслер. – Что касается информационной и разведывательной службы, у меня есть кандидатура.
Мной овладело нехорошее предчувствие. Точнее, даже не предчувствие – я уже догадался, что дальше скажет глава военной полиции.
- Присутствующий здесь капитан фон Шнайдер в своё время служил как в штабе одного из флотов, так и в правоохранительных органах. Причём, именно по части работы с информацией. Да и наше с ним взаимодействие в последние месяцы я оцениваю положительно. А, как я понимаю, новое подразделение должно будет взаимодействовать с самыми разными силовыми структурами, хоть и будет независимо от них.
- Вы понимаете правильно, господин Кесслер, - кивнул Фернер.
Я так и знал.

- Ладно, - смилостивился наконец маршал Миттермайер. – Мы все знаем последний пункт повестки дня, но я вижу, что адмирал Биттенфельд сейчас взорвётся от нетерпения, а я в свете необходимости борьбы с терроризмом не могу допустить такого на совещании. Так что прошу объявить этот пункт, ваше превосходительство.
Биттенфельд встал, сияя как новый талер.
- Господин маршал, господа адмиралы, господа офицеры… Помимо служебных обязанностей, у каждого из нас есть и личная жизнь… - он посмотрел на вежливое, сдержанное, лицо Фернера, словно хотел сказал «ну, почти у каждого», но сдержался. – И в связи с этим я хочу от лица всех нас, а также от лица тех военных…
- И гражданских, - напомнил со своего места Миттермайер.
- Разумеется… - с неудовольствием согласился Биттенфельд. – Так вот, от лица всех высших военных и гражданских чинов империи, а также… - он слегка поклонился Миттермайеру, на этот раз приглашая говорить.
- А также от лица её величества императрицы-матери кайзерин Хильдегарды и его величества кайзера Александра, - добавил Миттермайер, снова уступая очередь Биттенфельду.
- …Мы все хотим поздравить адмирала Кесслера с благоприятными переменами в его личной жизни.
Все встали. Пришлось и мне.
- Послезавтра адмирал Ульрих Кесслер вступает в законный брак. На официальном торжестве намечено, в том числе, и высочайшее присутствие, однако мы полагаем уместным поздравить адмирала Кесслера уже сейчас, - Биттенфельд громко хлопнул в ладоши. Открылись двери, слуги стали вносить в кабинет и расставлять бокалы с вином, бутылки и лёгкие закуски. Миттермайер, делая торжественное и радостное лицо, тем не менее, одновременно пытался грозным взглядом пригвоздить Биттенфельда к месту: кажется, он не планировал банкет прямо на совещании, в том числе в присутствии офицеров вспомогательных служб. Рыжеволосый адмирал сделал вид, что не замечает молний, которые метали глаза премьер-министра.
- Капитан фон Шнайдер? – шёпотом спросил один из слуг, наклоняясь ко мне.
- Да.
- Вам по медицинским показаниям положено только безалкогольное шампанское. Извините, - шипучая струя, совсем как настоящая, полилась в бокал. Я поднял бокал вместе с остальными, делая радостное лицо. Кто-то позаботился, чтобы у меня не было соблазна. Или врач, или Кесслер, или ещё кто-нибудь, возможно, даже Биттенфельд, с подачи врача.
Чёрт.

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Южный (окситанский) парк

Мини-пьеса в трёх действиях.

Пётр де Кастельно: И Бог, наш создатель, сказал "Прокляну!". И проклял!
Раймон VI: Да когда ж он сдохнет-то, наконец?
Юноша с веслом: А вот прямо сейчас и сдохнет!
Иннокентий III: О Боже мой! Они убили моего легата! Сволочи!

Крестоносцы: Симон, не выпендривайся, надень шлем!
Симон де Монфор: Да Боже мой! Я главный положительный герой! Что со мной может случиться?
Тулузцы: Заряжай! Целься! Пли!
Крестоносцы: О Боже мой! Они убили Симона де Монфора! Сволочи!

Гийом Арно: Мне доверили очень важные обязанности для защиты веры Христовой и послушания Римской Церкви. Поэтому я со всей христианской любовью вас сожгу.
Рыцари и солдаты монсегюрского гарнизона: Вот за такую любовь тебя и порубят на части. Типа, здрасьте.
Пьер Роже де Мирпуа: Ну почему вы не принесли мне череп Гийома? Я бы пил из него вино!
Братья-проповедники: О Боже мой! Они убили инквизиторов! Сволочи!

---

У меня возник вопрос

Может, кто-нибудь помнит, а то мне лень весь сериал сейчас пересматривать

Где-то в ЛоГГе после того, как Аннерозе удалилась в самоизгнание, упоминается Магдалена фон Вестфален? Где была, что делала, не вышла ли замуж и т.д.? И упоминается ли где-то её возраст? На глаз - вроде примерно одних лет с Аннерозе.

P.S. Ответ получен. И это очень удобный для фикрайтера ответ

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Часть вторая

Пролог


Очередная остановка на Земланде оказалась выгоднее, чем обычно. По этой причине Клаус Бельман, капитан «Данцига», мог позволить себе несколько большие расходы на отдых и, как следствие, заглянул в «Огненный шар», одну из лучших портовых таверн.
Он был один – команда разбрелась прогуливать премию ещё раньше, чем капитан доделал свои дела, а близких друзей на Земланде у него не было. Так что Бельман просто занял небольшой столик в углу, заказал небольшой бочонок здешнего пива, жареных колбасок, и сидел, лениво рассматривая танцовщиц на центральной сцене – до полуночи здесь всё было довольно прилично, - а также наслаждаясь ужином.
Никаких встреч здесь он не планировал, и потому оказался здорово удивлён, услышав справа голос молодой девушки:
- Капитан, рядом с вами свободно или вы кого-то ждёте?
Бельман оторвал глаза от блюда с колбасками и встретился со взглядом пары серых глаз, внимательно смотревших на него. Не дожидаясь ответа, девушка в чёрном комбинезоне пилота села напротив.
Кто она вообще такая? Девицы лёгкого поведения, во всяком случае, профессионалки, раньше вроде бы не подсаживались здесь к посетителям, если те не договаривались об этом заранее с хозяевами заведения. Да и вообще – откуда у девушки, явно выросшей в Рейхе, форма пилота, пусть даже и гражданского? Это редкость большая, чем серебристый бобёр на Фрейе…
А ещё секунду спустя Клаус Бельман узнал и лицо, и взгляд…

- Я пробыла там чуть больше полугода, - пожала плечами Элеонора. – Ёрмуганд, конечно, малоприятная планета, но бежать с неё не так уж трудно, если действительно готов рискнуть. Большинству капитанов глубоко наплевать, до какой степени не в ладах с законом пассажиры, если у них есть… чем заплатить.
- И где ты была с тех пор?
- Много где. Большую часть лучше опустить, иначе вы сядете за недонесение.
- Если бы в таких местах, как это, действительно сажали за недонесение, половина планеты, а то и больше, уже была бы на каторге, - Бельман постарался казаться беззаботным, но, кажется, у него плохо получалось. Его беспокоили не столько бывшие, настоящие и будущие провинности старой знакомой, сколько её вид. Красивая девушка, есть на что посмотреть даже с учётом не боги весть какого костюма. И не голодала последнее время, судя по всему… Но вот взгляд… Он похож на взгляд людей, у которых крайне неприятный диагноз, и они об этом знают. Или у солдат, которых оставляют прикрывать отход товарищей, и они знают, что умрут через несколько часов. Или на что-то среднее между тем и другим. Меньше всего он хотел бы видеть такое выражение в глазах молодой девушки двадцати лет или чуть старше.
- Это более серьёзные дела, чем те, что обычно делаются на Земланде, - сказала Элеонора. – Я не обижусь, если вы в любой момент скажете, чтобы я поднялась и ушла. В самом деле не обижусь. Просто… когда я увидела вас, я не смогла пройти мимо. Вы в самом деле помогли мне, когда я летела на Ёрмуганд.
- Чем это я помог? Что доставил тебя в ссылку на эту чёртову планету?
- Тем, что говорили со мной тогда. Мне казалось, что весь мир вдруг сделался враждебным и безжалостным… и… тогда… - она перевела дыхание, глядя в стол. Бельман и сам почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Как в тот день, когда он сидел в каюте рядом с девушкой, очень похожей на его дочь, отмечающей свой шестнадцатый день рождения и обречённой, начиная с этого дня, на пожизненную ссылку в одном из самых мрачных уголков Галактики.
- …В общем, именно благодаря вам я осталась жить. Совершенно серьёзно. Я думала в тот день о самоубийстве, и даже если бы не сделала этого тогда, то могла бы сделать, когда мы прибыли на Ёрмуганд.
- А о чём ты думаешь сейчас? – напрямик спросил Бельман. И когда Элеонора вновь посмотрела ему прямо в лицо, он кивнул: да, я спрашиваю именно о том, нет ли у тебя подобных мыслей сейчас?
- Ни о чём, - Элеонора покачала головой. – У меня нет никаких планов на дальнейшую жизнь. Но и умирать я не собираюсь, если вы это имели в виду.
- Ты слышала, что кайзер умер?
- Слышала, - на мгновение взгляд Элеоноры изменился, и Клаусу сделалось жутко. Так смотрел на него в прицел вражеский солдат за мгновение до того, как сослуживец Бельмана его застрелил. Потом Элеонора опустила глаза, а когда вновь подняла голову, огненный взгляд уже погас. Она умела владеть собой.

Всё-таки, разговор в зале таверны был не слишком хорошей идеей. Клаус знал, что владельцы «Огненного шара» - те ещё жуки, но «жучков» не ставят. Однако о некоторых вещах, о которых они с Элеонорой говорили, не стоило слышать и случайным соседям по столикам. Так что Бельман предложил подняться в номер, а Элеонора согласилась.
- Это был намёк или мера безопасности? – Элеонора свернулась в кресле, забравшись туда с ногами.
- Мера безопасности, - недовольно буркнул Бельман. – Что ты себе возомнила? У меня дочь твоих лет! И, если уж на то пошло, я, в конце концов, женат.
- Извините… - Элеонора потупилась. – Я не удержалась. У меня не было случая научиться… ни девичьей добродетели, ни супружеской верности…
Такого рода разговоры не слишком привлекали Бельмана, даже если он говорил с мужчинами. Но… вот ведь, сам же ляпнул про дочь. Да и, кажется, Элеонора пришла, прежде всего, чтобы выговориться. Неужели больше не перед кем?
- И… давно ты?
- Ещё с Ёрмуганда. Тогда в первый раз, - Элеонора запнулась. Потом посмотрела куда-то мимо Бельмана и твёрдо сказала. – Пьяная была. Не помню.
Бельман не поверил. Но промолчал.
- Ромуальд фон Кольрауш был моим двоюродным братом… Родители правильно говорили: опасное это дело – двоюродные братья и сёстры… Он был первым, кого я поцеловала. И только. Почти на год младше меня. Говорят, он не позволил завязать себе глаза перед расстрелом… Простите. Не знаю, зачем я об этом говорю. Я прилетела сюда увидеться с его сестрой, Эльфридой. Завтра улетаю обратно на Феззан. Там есть человек, которого я… Ради которого я пока не хочу умирать.
Клаус Бельман встал. Поднял валяющийся на кровати плед и укутал сжавшуюся в комок девушку. Элеонора чуть заметно кивнула головой, потом снова уткнулась ей в колени.
- Если тебе что-то понадобится. Помощь или что-то ещё… Ты сможешь меня найти, - сказал он. Элеонора на секунду подняла глаза.
- Я знаю. Спасибо. Простите.
Бельман коротко кивнул, отвернулся и вышел. Закрывая дверь, он оглянулся в последний раз. Элеонора, по-прежнему не шевелясь, сидела в кресле.

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Apraxina, с Днём Рождения!

---

Из записок фон Шнайдера

…Сознание. Бок по-прежнему болел, но уже не так, словно его грызли тупыми раскалёнными зубами. В общем, было вполне терпимо – значит, вкололи анальгетик. Шевелиться, правда, не хотелось. К тому же, если не считать боли в боку, лежать на чистых, пусть и пахнущих антисептиком простынях, было даже приятно. Ощущения от раны ослабли настолько, что я стал чувствовать другую боль – в ушибленных и перетруженных мышцах, а также в раненной ноге. Её я, значит, тоже ушиб. Ещё и не первый раз за последний месяц, если как следует вспомнить.
Помещение было не слишком похоже на военный или гражданский госпиталь. Комната, пожалуй, даже слишком просторная для одного больного, здоровенный видеотерминал на противоположной стене. Деревянная мебель: два красивых резных стула, стол, платяной шкаф. Но медицинская аппаратура, в том числе тянущиеся к моей груди, простреленному боку и запястью то ли толстые провода, то ли тонкие шланги, сообщали, что я, всё-таки в лечебном учреждении. Интересно, где?
Дверь открылась, едва я успел оглядеться. Вошли могучего телосложения мужчина в белом халате, лет на десять меня старше, и молодая симпатичная девушка, тоже в белом – должно быть, врач и медсестра. То ли услышали моё шевеление, то ли аппаратура как-то фиксирует, в сознании я или нет.
- Как ваше самочувствие, господин капитан? – поинтересовался врач.
- Терпимо. Только не капитан, а детектив. Или лейтенант-коммандер, если флотскими званиями пользоваться.
- Капитан-капитан, - усмехнулся врач, подошёл к шкафу и открыл дверцу. На вешалке действительно висел мундир капитана флота.
- Я не понял – я, что, помираю? Вроде бы, на два звания повышают только героически погибших, - я наконец вспомнил последние секунды перед ранением. – Кстати, что с её высочеством? И адмиралом Кесслером?
- Они живы, - врач сделал успокаивающий жест и закрыл шкаф. – И находятся в куда лучшем здравии, чем вы. Нет, вы не помираете. И, насколько мне известно, всё сделали как положено: повысили вас сначала до коммандера, а потом, через несколько часов… как раз уже и следующие сутки наступили… до капитана. Но и у вас ранение легче чем у кого бы то ни было из участвовавших в столкновении в порту. Но лечиться, всё-таки, придётся всерьёз.
- А где я нахожусь?
- В дворцовом госпитале.

Задав ещё несколько вопросов, о том, где, что и как болит, врач вышел, заявив, что много говорить мне пока вредно. Мне, если честно, и не особенно хотелось. За последние месяцы и, тем более, дни, я и так наговорился, наругался и даже временами накричался выше крыши. Полежать, подумать, поспать на совершенно законном основании – почти мечта. Если бы не простреленный бок, который всё-таки болел. Но, в общем, терпеть можно, особенно если поменьше шевелиться.
В дворцовом госпитале, надо же. А повышения на два звания я удостоен, надо полагать за спасение кронпринцессы фон Грюнвальд. Прямо как герой дурацкого приключенческого романа. Год назад я был мятежник и враг империи… «А теперь чего-то удостоен, награждён и назван молодцом», - вспомнилась мне строчка какой-то из песен Шёнкопфа. Уж не знаю, сам он её сочинил или кто-то ещё из розенриттеров… До чего их мало, всё-таки, осталось после штурма «Брюнгильды»… Мы все тогда совершеннейшим чудом уцелели…

- Господин фон Шнайдер! – разбудила меня медсестра. Хвала богам. Я чуть не схватился за её руку – просто, чтобы убедиться, что передо мной живой человек. В сознании ещё трепыхались рваные клочья кошмара. – Вам плохо, господин фон Шнайдер?
- Нет, ничего… - я зажмурился, потряс головой. – Просто неприятный сон. Не обращайте внимания.
- Судя по вашему сердцебиению, крайне неприятный. Дайте руку. Что вам снилось? - медсестра, уже успокоившись, деловито вколола мне ампулу какого-то препарата, от места укола почти сразу же поползло расслабляющее тепло.
- Что может присниться бывшему военному? – проворчал я. – Как меня убивали, и как я убивал. Это не тот сон, который приятно пересказывать. Извините.
- Простите, - девушка смутилась. Потом сообщила. – Это успокоительное. Возможно, вы снова заснёте, но тут уж точно ничего сниться вам не будет. А если не заснёте и вам что-то будет нужно, нажмите на кнопку, - она пододвинула мне какое-то подобие пульта. Судя по кнопкам, с него можно не только врача вызвать, но и видеотерминалом на стене управлять. Правда, смотреть мне пока ничего не хотелось. Да и вообще ничего не хотелось. Возникло ощущение какого-то мягкого покачивания. Наверное, лекарство действует. Хочется мне спать или нет – непонятно. В принципе, почему бы и не поспать лишний раз? Солдат спит – служба идёт…

- Ну и здоровы же вы спать, господин капитан! – хмыкнул врач, проверяя показания приборов. – Почти двадцать два часа… Похоже, у вас было переутомление ещё до ранения, и больше психологическое, чем физическое. Хотя и физического хватало. И не слишком здоровый образ жизни, особенно учитывая перенесённые ранее ранения, в целом. Пьёте часто? – он посмотрел на меня в упор.
Хм… Пьяницей я себя, конечно, не считал, но если вспоминать…
- Ну… В общем, да, нередко. Запивать не запиваю, но…
- Понятно, - хмуро сказал врач. – Рекомендую в дальнейшем пить как можно реже и меньше. А лучше вообще бросить. Пока вы здесь, я вам воздержание и так обеспечу, но в дальнейшем… Как вы себя чувствовали до ранения?
- Да, в принципе, нормально. Иногда нога или голова побаливали, но ничего серьёзного.
- Это вы считаете, что ничего. Ну ладно. Раз уж мне приказали проследить, чтобы вы были здоровы, когда выйдете из госпиталя, займёмся всем, что есть. И старыми ранами, и новыми. Так что придётся задержаться.
Я пожал плечами. Врачам виднее, это их работа. Я, правда, считал, что раз вышел из госпиталя, то практически здоров, но раз думаете, что кругом болен – лечите. Посмотрим заодно, как во дворце лечат.
- А теперь, раз вы отдохнули, у меня для вас новости.
- Про повышение вы уже сказали. А какие новости ещё? Если что – я не могу участвовать ни в каких торжественных мероприятиях. Я ещё лежачий больной, - торопливо сказал я. Терпеть не могу всякие торжественные сборища, особенно в имперском духе.
Врач усмехнулся.
- Ну, совсем вам выкрутиться не удастся, но что-то, конечно, можно будет отложить. Вас хотят видеть посетители. Во-первых, вас хочет навестить некто Борис Конев, капитан торгового судна. Во-вторых, приходили, - он открыл планшет, глянул в него. – Старший детектив Клосс и старший детектив Минский. Передали всякие фрукты… - он негодующие фыркнул. – Как будто у нас здесь плохо кормят!
- Думаю, не только фрукты хотели передать.
- Совершенно верно. Но прочее я не принял, сказал, что не положено. Сказали, что зайдут, как смогут, передали привет от полковника Северра. Знаете такого?
- Знаю.
- Но это всё вы можете отложить, насколько хотите. А вот людей поважнее вам придётся принять в любом случае.
Я так и знал.

Вид у меня, по-моему, был дурацкий. Полулежать-полусидеть на кровати, до пояса закрывшись белым одеялом, и при этом в чёрном капитанском мундире, в который меня принудительно облачили – что может быть нелепее? Я уже говорил, что не люблю торжественные мероприятия? Ну так вот…
Впрочем, госпожу фон Грюнвальд я был рад видеть – если бы следом за ней не вошли Кесслер с охранником-гвардейцем, а за открытой дверью не толпилась ещё куча любопытствующих. Или какой-то придворный церемониал требует их присутствия?
Аннерозе фон Грюнвальд выглядела как обычно – траур она всё ещё носила, только сняла шляпу и вуаль. С открытыми волосами она смотрелась намного лучше. Правда, под левым глазом, похоже, прятался синяк, но его так хорошо загримировали, что было почти не видно. Должно быть, это как раз, когда мы столкнулись головами… Невольно всплыл в памяти анекдот: «На лице ушиб от удара тупым предметом» - «Это я ударил головой». Я невольно улыбнулся, и, видимо, это сошло за приветствие.
- Доброе утро, господин фон Шнайдер, - Аннерозе тоже улыбнулась, но её улыбка вышла печальной. – Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, ваше высочество, хорошо.
- Но вставать ему пока не следует, - торопливо сообщил врач, стоящий где-то позади за моим правым плечом. Кесслер покосился на солдата, и тот поспешно подставил Аннерозе один из стульев. Она села рядом с кроватью. Потом неожиданно взяла меня за руку, наклонилась и поцеловала в лоб. Не знаю, как другие, а я просто обалдел.
Аннерозе тем временем бросила один взгляд на врача, а второй, вполоборота, на Кесслера с охранником. Приказывать она, оказывается, тоже умела: врач тут же выскочил, Кесслер выпустил солдата и вышел последним, плотно закрыв за собой дверь.
- Вы спасли и меня, и Ульриха, господин фон Шнайдер… Я благодарю вас и от себя, и от него, и от имени кайзера и регента. Мне поручено передать вам высочайшую благодарность… - она запнулась. – Видите, я так привыкла ко всяким церемониям, что разучилась говорить просто… Но я в самом деле благодарна вам…
- Может быть, я этим как раз спас себя самого, ваше высочество, - я пожал левым плечом, чтобы не тревожить правый бок. – В такой ситуации трудно точно сказать, кто и кого спас.
- Но вы хотели спасти нас, а не себя. Хильдегарда… Её величество поручили меня спросить, о вашем самочувствии, и о том, не нужно ли вам чего-нибудь? – на последних словах она снова запнулась. Наверное, имелось в виду, хочу ли я какой-то ещё награды, сверх повышения в чине. Кстати, зачем мне это повышение? Детективы не носят флотских званий… хотя капитан флота – это полковничий чин… Но мысли куда-то разбегались. Я просто сидел и смотрел на госпожу фон Грюнвальд.
- Почему вы молчите, Бернард? – я вздрогнул, когда она назвала меня по имени. – Может быть, я вас чем-то обидела?
- Вовсе нет… - я почему-то не добавил «ваше высочество», а она не обратила на это внимания. – Просто… я не знаю, что сказать.


Конец первой части

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Из записок фон Шнайдера

До сих пор я не встречал дураков в военной полиции. Редкостные сволочи попадались, а вот дураки – нет. Но всё когда-то случается впервые. Так что вылезая из машины, я ругался на чём свет стоит. И от злости, и от облегчения.
- Ну ведь можно же было подумать хоть немного, сотню ётунов вам в глотку!
- Виноват, господин коммодор, - лейтенант, который привёз меня на базу вблизи орбитального лифта, стоял навытяжку, одновременно пытаясь преданно смотреть на начальство и извиняясь – на меня. – Был приказ – доставить с максимальными мерами секретности и безопасности. Я потому и потребовал от господина фон Шнайдера отдать бластер и коммуникатор.
- Я бывший мятежник, мать вашу, - я перевёл дыхание, но на новый раунд ругани меня уже не хватило. Запал кончился. – Что я, по-вашему, должен был подумать? Даже я в первую минуту решил, что это арест. А если кто-то это видел в окно или по камерам наружного наблюдения, то тем более так подумал. Ваше счастье, что в отделе почти никого не было, и вовсе никого во дворе. А ну как и до дружественного огня дошло бы?
- Это правильно называется «огонь по своим», - наконец хоть что-то озвучил и незнакомый коммодор. До этого он, видимо, предпочитал дать мне выговориться. Умный человек, не то, что его подчинённый.
- Мне больше нравится буквальный перевод, - хмыкнул я. – Показывает всю меру абсурда. Так можно, наконец, узнать, зачем я так срочно понадобился?

Срочно я понадобился потому, что у военной полиции не хватало специалистов по системам наблюдения и информационной обработке, и их стягивали в орбитальный порт со всех силовых структур, имевшихся на Феззане.
Феззанский орбитальный порт! Астероид на стационарной орбите, со множеством уровней, хозяйственных помещений, портов, увеселительных заведений и т.д. Многоуровневый лабиринт, в котором системы наблюдения делали сплошь и рядом с таким расчётом, чтобы официальные органы не увидели лишнего. Во многом это и до сих пор так оставалось. Какие-то системы обновили, какие-то проложили заново, но, по большей части основываясь на уже имевшихся сетях. Тут действительно: собери всех наблюдателей, какие есть, и всё равно мало будет.
Но Ульрих Кесслер решил перестраховаться: кронпринцесса Аннерозе фон Грюнвальд и Антон Фернер, преемник покойного Оберштайна, провожали адмирала Мюллера с миссией в автономию Баалат. В принципе, провождать такого важного представителя могли бы даже кайзерин и премьер-министр Миттермайер. Но Кесслер и Фернер настояли на том, что в условиях «повышенной террористической опасности» это слишком большой риск. Я бы на месте Элеоноры и Гриффорда Хаттона возгордился. Не каждый раз из-за двух террористов заявляют о «повышенной опасности».

В полном напряжении мы находились почти сутки. Сначала я ещё думал, как бы известить сослуживцев, что я на самом деле не арестован, но очень быстро стало не до того. Получать данные с планеты и камер наблюдения, а также наблюдателей из охраны, сравнивать, сопоставлять. Пытаться проследить любые странности в порту и сообщить о них командованию. И всё – с незнакомыми людьми и незнакомой аппаратурой.
Когда звездолёт адмирала Мюллера и корабли конвоя отчалили, напряжение стало спадать. Тех, кто просидел дольше других и больше всех устал, снимали с наблюдения, на их место сажали пусть менее опытных, но и меньше уставших. А я решил прогуляться. Старая система в секторе аварийной эвакуации барахлила, и её всё равно надо было проверить. Я взял лейтенанта-кибертехника из военной полиции и сказал, что выясню сам, что там происходит. Судя по данным с камер, Антон Фернер и Аннерозе фон Грюнвальд в это время уже шли к орбитальному лифту.
Мы с лейтенантом уже шли к выходу, когда зазвучал сигнал тревоги.
На экранах всё было хорошо видно. В первые несколько секунд… Наблюдатель в пассажирском зале опознал по антропометрии Грифа Хаттона. Не наверняка, но когда попытался его задержать, стало ясно – так и есть. Гриф швырнул какую-то коробку в сторону бросившихся к нему оперативников военной полиции и всполошившихся пассажиров. Один с криком «Прощайте, братцы!» бросился на неё и закрыл своим телом, остальные шарахнулись в стороны. Коробка не взорвалась, но это дало Грифу несколько секунд, которыми он распорядился по полной программе. Проскочил к двери технических помещений, прострелил из бластера замок, а потом бластером же заварил его с обратной стороны. Достал какую-то штуку, похожую на пульт, что-то нажал – по экранам и объёмным схемам порта стала расползаться тьма.
Проклятье! Хаттон работал на Рубинского, а потом ещё боги знают на кого. Наверняка не один раз покидал втайне орбитальный порт и прибывал на него. И, возможно, какие-то чрезвычайные меры готовил ещё до завоевания Феззана. А большая часть наших систем наблюдения просто подключена к прежним феззанским или провешена вдоль них.
- Группы по направлениям отхода! – скомандовал кто-то. – Шнайдер, Кобленц! Задание прежнее – проверить и восстановить систему связи и наблюдения в секторе эвакуации!
Тут уж мешкать не приходилось.

Детектор уколол руку разрядом и вспыхнул красным. Я поспешно поставил бластер на предохранитель. Зефир-поле! Если кто-нибудь выстрелит в нём, или просто приведёт в действие квантовый взрыватель, нас всех будут опознавать по обгорелым клочьям тел. Интересно, есть ли у кого-то из полицейских при себе пулевое оружие? Чёрт, мне надо заботиться совсем о другом: есть ли оно у тех, кто включил поле? Обычная химическая взрывчатка, без ионных усилителей, не вызовет зефир-детонации… Чёрт, Элеонора фон Лихтенладе делала взрывные устройства, а Гриф Хаттон – её учитель… У меня возникло тошнотворное чувство, словно мне предложили голыми руками драться с закованным в доспехи покойным Овлессером…
…Выскочив из зефир-поля, мы чуть не перестреляли друг друга – все были на взводе. К счастью, я раньше видел Кесслера, а он видел меня. В первые несколько секунд детектор ещё отмечал поле, в котором стрелять нельзя – и потому Кесслер вынул кинжал. Потом мы перебежали на другую половину зала, детектор перестал работать, а мы узнали друг друга. С Кесслером была кронпринцесса фон Грюнвальд. Всё ещё в траурном платье, но уже без вуали. Не будь такой острой ситуации, я бы даже обрадовался, что увидел её снова. На редкость красивая женщина, всё-таки.
- Я приказал разделиться группам охраны, на случай, если это теракт, - наспех объяснил Кесслер. – Фернер пошёл к лифту, он намерен устроить засаду. Мы пошли к сектору эвакуации. Возьмём эвакуационную капсулу, выбросимся на орбиту и будем ждать, пока нас подберёт военный корабль. В крайнем случае, сядем на планету. Вы управляли капсулой? – повернулся он ко мне.
- Да, - в обязанности адъютанта входит и эвакуация командования с повреждённого флагмана.
- А вы? – это уже офицеру военной полиции.
- Нет, господин адмирал.
- Ясно. Шнайдер со мной. Вы перекройте тоннели, насколько хватит людей. Подоспеет подкрепление – посылайте за нами. Пойдёмте, госпожа фон Грюнвальд, тут уже недалеко.

Так мы и вышли втроём на грузовую линию. Кесслер держал наготове бластер, а я вертел головой по сторонам, стараясь вспомнить схему сектора. Связь по-прежнему не работала. Где-то за нашей спиной военники старательно перекрывали коридор за коридором, чтобы террористы, сколько бы их ни было, не могли просочиться следом за нами. Но теоретически, если Хаттон нигде не останавливался и знал на память расположение коридоров, он мог быть и впереди. И поэтому Кесслер не снимал палец со спускового крючка.
- Не стреляйте, - спокойно сказала госпожа фон Грюнвальд. Именно она увидела светловолосую женщину на галерее по ту сторону грузового жёлоба, когда мы с Кесслером старательно пялились в отверстия проходов справа и слева.
Кесслер повернулся, вскидывая бластер… и не закончил поворот. Потому что бластер в руке Элеоноры фон Лихтенладе уже смотрел в сторону Аннерозе фон Грювальд. Командующий военной полицией замер. Я тоже не пытался выхватить оружие из кобуры. У меня-то реакция хуже, чем у Кесслера. Если он не успеет, то я – тем более.
- Элеонора, - так же спокойно, словно ей в лицо не целились из пистолета, продолжила Аннерозе. – Чего вы хотите?
- Ничего, - голос у девушки был хриплый. Сорвала, что ли, недавно? – И меня не интересует, что вы хотите сказать. Стойте и не двигайтесь. Все.
- Нам нет нужды продолжать вражду, - сказала Аннерозе. – Я сожалею о ваших потерях, госпожа фон Лихтенладе. Но мы не в силах вернуть прошлого. Мы можем жить в настоящем. Жить, а не убивать и умирать. Послушайте…
- Я не желаю слушать. Ваше великодушие делает вам честь, ваше высочество, - теперь издевки в голосе не уловил бы только глухой. – Но я не тот человек, который достоин с вами говорить. Вы – принцесса правящего дома, я – шлюха и убийца. Что может быть общего между нами?
Чёрт. Так говорит человек, который накручивает себя. Элеонора не хочет стрелять, но не хочет и уходить просто так. Её ненависть требует выхода – и кто знает, какой выход она сочтёт правильным? Особенно в таком состоянии, в котором люди творят что угодно. А потом иной раз вешаются или стреляются, осознав, что натворили.
На галерее послышались шаги. Взгляд Элеоноры фон Лихтенладе метнулся в сторону, ствол тоже чуть сместился.
Гриффорд. Это был он. На мгновение Элеонора расслабилась.
Но Кесслер пришёл в движение, едва понял, что ствол бластера не направлен точно на кронпринцессу. Два террориста прямо напротив Аннерозе фон Грюнвальд. Естественно, Кесслер выбрал самого опасного, со своей точки зрения…

…Никогда не испытывал желания увидеть подобную дуэль, тем более в ней поучаствовать. Первым выстрелил Кесслер, ответным выстрелом кто-то с той стороны отстрелил крепления погрузчика, и адмирал исчез под громоздким механизмом. Вскрикнувшую при виде этого зрелища госпожу фон Грюнвальд я поспешно оттолкнул подальше от линии огня. Через секунду Кесслер вновь появился – он успел прыгнуть в ремонтную нишу, потому и уцелел, только фуражку унесло. Промедли он полсекунды – отхватило бы голову вместе с правой рукой или просто размазало бы в лепёшку по стенке жёлоба. А бластер у него вышибло из рук. Хорошо, что не с кистью вместе оторвало. Но судя по тому, как Кесслер ухватился за бортик сначала левой рукой, правую ему, как минимум, вывихнуло.
Я дёрнулся рукой к оружию и замер. Оно всё равно на предохранителе, и я не успею спустить его. Прямо в нашу сторону смотрело дуло бластера, и, хотя светловолосая девушка на галерее держала его левой рукой и следила за мной только вполглаза, я знал, что она не промахнётся. Она за секунду-другую легко могла застрелить всех нас троих, стоявших внизу. Но сейчас три четверти её внимания принадлежали человеку, сидевшему на металлическом мостике у её ног.
Гриф Хаттон привалился к стене, а кровь толчками выбивалась из отверстия в левой части груди. Он был уже мёртв, и когда Элеонора отвернулась от него и посмотрела в нашу сторону, её взгляд был полон ярости.
Выбравшийся из жёлоба Кесслер сдвинулся вправо, закрывая собой госпожу фон Грюнвальд.
- Ну что?! – голос Элеоноры теперь был действительно криком. – Теперь вы довольны?!
Где-то позади тяжёлые подкованные ботинки грохотали по металлическому настилу. Штурмовая группа была совсем рядом и спешила изо всех сил. Но я понимал, что они не успеют. И не успели бы. Потому что всё остальное заняло меньше секунды.
Я увидел разом и глаза кронпринцессы фон Грюнвальд и отчаянный взгляд обернувшегося Кесслера, словно он хотел закричать «Нет!» - и понял, что сейчас произойдёт. Элеонора целилась именно в Кесслера, который убил Грифа, а Аннерозе собиралась толкнуть адмирала обратно в жёлоб, спасая от выстрела. Но тогда она сама окажется на линии огня.
Я бросился влево и врезался сразу в обоих. Что-то обожгло мне бок, я ударился о край жёлоба, о чей-то локоть, столкнулся с госпожой фон Грюнвальд головами так, что звёзды посыпались из глаз… Впрочем, это были не звёзды, а мелькнувшие перед глазами брызги металла, выбитые вторым выстрелом… Снова удар – это мы повалились в жёлоб, я упал на Аннерозе сверху, а потом на нас навалился успевший опомниться Кесслер. Правый бок болел ужасно.
Сверху стреляли подоспевшие штурмовики, и пока ещё, похоже, ни в кого не попали. И стреляли они хуже Кесслера или Элеоноры, и, видимо, растерялись в первые секунды, не зная что делать – прикрывать нас огнём, спрыгнуть и прикрывать собой, пытаться вытащить?
Из-за навалившегося на меня Кесслера я почти ничего не видел, кроме отражённых в металле вспышек.
- Не вставать! – прошипел Кесслер. – Вы ранены, ваше высочество?
Я понял, что последний стон был моим. Да и предыдущий, наверное, тоже.
- Кажется, нет…
- Это я стонал, - процедил я сквозь зубы. Чёрт, как больно!
Треск бластеров стал тише. Преследуют, что ли? Почему нас не поднимают тогда? Приглушённый чем-то раздался голос Элеоноры:
- Теперь только смерть сможет нас примирить!
Не преследуют ещё, а здесь стреляют… А слышно хуже потому, что я теряю…

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Из записок фон Шнайдера

Новое здание, в которое переехал отдел по особо опасным преступлениям, мне понравилось: места здесь было больше, а народу покамест меньше. Да и технику нам поставили получше, чем та, что была в участке. Правда, новая база данных, на этот раз по всему району ответственности, производила устрашающее впечатление как своим содержанием, так и объёмами. Помимо прочего, я там увидел ещё одну неприятную новость.
- Рихард, а ведь с нас, несмотря на переезд, дело фон Доннера не сняли, так и числится.
- Ясное дело. А ты чего хотел? Моё, да хоть бы и всеобщее мнение, что его убила не Элеонора фон Лихтенладе – это всего лишь мнение, и до закрытия дело оно мнением и остаётся. А, во-вторых, хоть и не она его убила – а кто-то всё же убил. А Альбрехт фон Доннер был сотрудником дворцовых служб. И, как оказалось, ещё и очень близко с этой Элеонорой знаком, похоже. Тут в любом случае простое убийство не вытанцовывается по ходу дела. Даже если потом выяснится, что это именно оно.
Логично, конечно, но всё равно неприятно. А недостаток людей, кроме избытка кислорода, имел пока только отрицательные последствия…
- …И Шнайдер. Пойдёшь опять в район, с патрульными. Они знают, что делать, ты, главное, проследи, чтобы палку не перегибали.

«Нет, никого не видели… Нет, никого… Ничего… Да, Джошуа Чен обкурившись тут опять болтался, всю лестницу заблевал… Не, не видели… Понятия не имею… Когда вы только этот притон закроете? За что вам вообще жалованье платят!?..»
- И правда, похоже, что с того времени в районе сильно хуже стало в плане поножовщины, - сказал патрульный, Гомер Туск. – Главное, непонятно, зачем режут. Деньги вроде забирают, но какие у местных деньги? Причём, не на таких нападают, кого так уж легко порезать – в основном на молодых или не очень молодых, но ещё не старых мужиков.
- Может, им и не деньги вовсе нужны? – я так и этак повертел услышанное в голове, сравнил с данными из базы… Всё это мне сильно не нравилось. – Маньяк какой-нибудь? Но спятил не до конца, имитирует ограбление… Или просто, чтобы деньги не пропадали.
Кстати, та наличка, которую в паре случаев удалось установить, до сих пор нигде не всплыла. Или грабители-убийцы острожничают или прокручивают где-то в нелегальных заведениях. Впрочем, на Феззане отличить легальное от нелегального – большая проблема. Даже для местных. Так же, как и в некоторых центрах развлечений Старого Рейха. «Это место, которое позволяет сравнительно безобидно выпустить пар», - сказал мне восемь лет назад случайный знакомый по поводу одного из таких увеселительных заведений. Два часа спустя после того разговора в этом безобидном заведении мне сломали нос и зуб, а я кому-то вывихнул руку и чуть не выбил глаз.
Вот и здесь: идёшь мимо ресторана, на улице два охранника воздухом дышат. Один просто курит, забив на всё на свете, а второй и стоя на крыльце фиксирует глазами проходящих. Две разновидности: простой вышибала и тот, кто действительно обеспечивает безопасность заведения в этом неприятном районе.
Тот, который курил, нас даже не заметил. Второй кивнул, сопроводив приветствие вопросительным взглядом – мол, всё ли в порядке, не к нам ли идёте? Патрульный Туск чуть качнул головой – нет, не к вам. А в порядке ли? Какой у нас может быть порядок? Пока не вечер, пьяных драк мало… так вроде бы и порядок…
Ещё один дом. Тут тоже никто ничего не видел, хотя мелкого торговца каким-то левым, может даже краденым, товаром, зарезали прямо во дворе. Судя по динамограмме, убийца – крепкий мужчина высокого роста. Хороший нож, армейские приёмы… Да, серия, начавшаяся с убийства фон Доннера, явно не вписывалась в деятельность террористов…
- У Трёх Ротонд массовая драка, - ожил передатчик. – До двадцати человек. Кто рядом?
Рановато сегодня… Всё-таки, у патрульных жизнь ещё неприятнее, чем у детективов.

Очередное совещание проходило снова с участием представителей военной полиции.
- Убитые – представители сразу трёх сильных преступных группировок и явно собрались там не просто так. А вот других серьёзных группировок, которые могли бы пойти на такое рискованное дело, в нашем районе просто нет. В столице – есть, так что это, конечно, может быть попытка расширить сферу влияния. Но вообще никакой информации о новых криминальных войнах в последние дни не было.
- Поэтому подозрение, что убийство носит не сугубо криминальный характер остаётся?
- Так точно. От одного из наших агентов сутки назад прошла информация, что в столице существует группа под названием «Свободный Феззан». Что это за группа, насколько она радикальна и опасна, пока неизвестно. Возможно, что это вообще слух, не имеющий основания. Но мы, по крайней мере, точно знаем, что, скорее всего, где-то на Феззане находятся как минимум два опытных боевика, имевших связи с терраистами, а до того, возможно, даже с покойным Рубинским. Мы готовим операцию по захвату.

- А что со «свободными феззанцами»?
- А ты как думаешь?
- Я всем этим сыта по горло. Если они хотят воевать дальше, пусть воюют без меня. Если захотят уйти с нами, я за то, чтобы им помочь. Деньги у нас теперь есть. А что ты надумал?
- Я завтра встречаюсь с ними. С боевым ядром. Я передам, чтобы на нас больше не рассчитывали. Кто хочет – пусть уходит, кто хочет – пусть остаётся.
- Будь осторожен. Нас ищут.
- Я работал в секретной службе до твоего рождения. Я буду осторожен. А если… пусть будут осторожны наши враги.

Информация с камер шла, конечно, не только нам, и даже не нам в первую очередь. Скорее всего, были и особые камеры, с которых шла передача только в управление военной полиции. А ещё группа электронного слежения военников следила, не попытается ли кто-то перехватить над штатными камерами контроль и готовилась задействовать резерв. Сейчас уже мне было нечего делать – только глазеть на экран да усваивать тактику действий военной полиции в подобных случаях. Посмотрим, как у них получится.

Сказать, что получилось плохо – это ничего не сказать. Первые секунды, скорее, обнадёживали: два бронированных фургона заблокировали улицу, высадив группы захвата. Третья группа ждала в засаде за живой изгородью, готовясь открыть огонь, если подпольщики ломанутся через неё.
Но и подпольщики не растерялись: похоже, это были все до одного подготовленные люди. Оружие они выхватили почти мгновенно. Правда, так же мгновенно засада за изгородью застрелила троих из них на месте – но этим обнаружила себя. А через мгновение группы захвата сблизились с уцелевшими вплотную и стрелять стало можно только в упор, чтобы не попасть по своим. В этот момент и выяснилось, что один из подпольщиков стрелял намного лучше, чем все остальные вокруг него – что враги, что свои.
Соображал он тоже лучше. Как оказалось, чемоданчик, что он держал в руках, был из термостойкого сплава, идущего на бронескафандры. Этим чемоданчиком он, словно щитом, прикрылся от первого залпа засады и прорвался к зелёной изгороди вплотную. А потом проскочил на линию огня двух групп, и пока они пытались в суматохе не перестрелять друг друга… Ему-то не надо было этим заморачиваться…
- То есть, от огня остальных шестерых, точнее, тех троих, что успели его открыть, мы потеряли двух человек ранеными. А четыре трупа и двое тяжелораненых – от огня седьмого.
- И он ушёл, - безжалостно добавил Северр.
- Ушёл, - подтвердил полковник и шевельнул губами – должно быть, выругался. – Швырнул генератор зефир-частиц, и пока мы догадались, что это муляж, успел оторваться. Район, конечно, оцеплен, но это… так.
- Итого в наличии шесть трупов, которые допрашивать бесполезно, и ушедший боевик высочайшей квалификации. Мы и до этого знали, что он существует, но одно дело – знать абстрактно, другое – увидеть. Готов поручиться, что он и холодным оружием владеет отлично. Впрочем, при его силе, ловкости и опыте – даже обычный нож, безо всяких наворотов и спецприёмов, страшная штука.
- Поэтому наши люди и притормозили, когда увидели генератор зефир-частиц. Решили, что он рукопашную хочет устроить.
- Нет худа без добра. Теперь мы, по крайней мере, знаем, кто он. Гриффорд Хаттон, сорок два года. Работал раньше на Рубинского, но порвал с ним по какой-то причине и ушёл в какую-то другую деятельность больше десяти лет назад. Очень хороший агент-боевик и инструктор, с любым оружием на ты. После завоевания Феззана о нём не было ничего известно. Более чем возможно, что тот засекреченный специалист, который стоял за некоторыми боевыми операциями терраистов – это именно он. И раз он был вместе с подпольщиками из «Свободного Феззана», дело с этой организацией по-настоящему серьёзное. И если последние годы именно он обучал Элеонору фон Лихтенладе, уж не знаю, по личным или деловым причинам, она должна быть очень хорошим бойцом.
- Стреляли в «Тупичке» два очень хороших стрелка, один с приличной вероятностью женщина. Хаттон и Элеонора? Один такой боец – жуть, сработавшаяся пара – жуть в квадрате, если не в кубе.

После ходьбы по городу в течение вчерашнего дня у меня разболелась нога, а после двенадцати часов сидения за компьютером сегодя – и голова. Сначала смотрел видео неудачного задержания «свободных феззанцев», потом пересматривал; доставал, сверял с военниками и перепроверял информацию по Гриффорду Хаттону, сидел на совещании, потом снова поднимал информацию об участившихся поножовщинах в том районе, где убили фон Доннера. Дело его по-прежнему никто с нас снимать не собирался.
- Редкостной сволочью был, земля ему пухом… - что-то рассказывал за ширмой Минский. – Причём каждый раз такое умудрялся учудить, что не поймёшь – в самом деле такой дурак или нарочно тебя подставил. Ну, например, сказать: «Съезди, там скорой помощи надо помочь». А про то, что эта скорая на разрядное* уехала, а стрелок оттуда никуда не делся – ни полсловом. Или разозлённого потерпевшего сдать случайно зашедшим патруальным за хулиганство, а потом честные глаза сделать. Типа, не понял, что к чему. Главное, всегда отмазаться умудрялся.
- И что? – спросил Рихард. – Можно подумать, мало таких.
- Да не… Что ещё? – Минский, похоже, услышал срочное сообщение в наушнике. – Что? Понятно.
У меня на экране тоже замигал значок сообщения. Убийство. Ещё одно.
«На территории участка обнаружено тело патрульного полицейского Гомера Туска. Удар острым предметом под левую лопатку. Нападавшими похищен табельный бластер».

Жильё себе я, кстати, нашёл как раз в том районе, где мы в очередной раз по очереди и вместе разыскивали проклятого головореза. Расспрашивали информаторов, искали свидетелей, которых как всегда не находилось…
Умотавшись за день так, что гудели ноги и трещала голова, я доехал до дома на удачно прикатившем автовагоне. И уже у самого дома нос к носу столкнулся с Кайрином, выходящим из потрёпанной машины.
- Привет! – мне показалось, что Кайрин был не рад меня видеть, но кто вообще рад видеть полицейского?
- Добрый вечер, господин Шнайдер, - он пожал водителю руку, захлопнул дверцу и тот отъехал. – Вы меня искали, что ли? Или господин Клосс что-то просил передать?
- Да нет… А ты, что, переехал или работаешь?
- Нет… Подруга тут рядом живёт. Правда, не знаю, вернулась уже домой или ещё на работе.
- Понятно. Ну, пока.
- До свидания.
Уже поднявшись к себе в комнату, я выглянул в окно. Кайрин то ли ещё не ушёл с остановки, то ли уже вернулся, и по-прежнему стоял, глядя по сторонам.

О вчерашней встрече я рассказал Рихарду уже вечером, снова собираясь домой. Собственно, до этого мы почти и не виделись. Я с утра уехал получать для нашего нового отдела вычислительную технику и проторчал на складе почти полдня, а Рихард весь день был на участке, заскочив сюда лишь перед отбоем.
Рихард выслушал меня вполуха, явно думая о чём-то своём. То ли узнал что-то важное, то ли просто отвлёкся. Мне уже хотелось отправиться домой и завалиться спать, так что подробностей я выяснять не стал и потопал в сторону метро.
Вновь я встретил Рихарда гораздо раньше, чем ожидал: подходя со стороны метро к дому, увидел его бегущим от остановки наземного транспорта. Узнав меня, он притормозил и перевёл дух. От его появления я несколько опешил:
- Ты куда это?
Взгляд Рихарда стал сосредоточенным и злым:
- Возникла одна идея. Хочу проверить. И лучше бы я ошибался. Ты бластер взял?
Я хлопнул по боку.
- Помнишь, как у тебя парадная выглядит?
- В это время суток она уже никак не выглядит. Там мало что можно разглядеть.
- Вот именно. Между прочим, патрульного Туска в такой же парадной нашли. Ты проверяешься, когда домой идёшь?
- Честно говоря, нет, - я обругал себя ослом. Меня с патрульными или другими детективами видели в этом районе десяток раз. Мог видеть и преступник. И если он действительно переключился на полицейских…

Войдя в подъезд, я почувствовал облегчение. Парадная не была такой тёмной, как обычно, под потолком то вспыхивал, то гас свет и двое монтёров на стремянке как раз, похоже, возились с системой освещения. Проходя мимо неё, Рихард неожиданно что есть сил ударил ногой по лестнице, одновременно оттолкнув меня в одну сторону и отскочив в другую.
- Шнайдер, это они!
Лестница обвалилась с грохотом, но «монтёры», однако, не растерялись: один, проскочив мимо Рихарда, бросился вверх по лестнице, второй обрушился почти на меня. Я еле успел отшвырнуть его к стене, одновременно выхватывая бластер. Хвала богам, он не застрял в куртке. Повезло – потому что в следующую секунду я увидел, как сверкнул нож и еле успел нажать на спуск. Повезло ещё раз – потому что из-за вспышки в полутёмном помещении я почти ничего не видел в следующие несколько секунд. Но голос человека, с руганью упавшего на колени, я узнал, хоть он и был искажён болью. Значит, всё-таки, попал. И судя по звону ножа на полу, в руку.
В глазах прояснилось. Я прицелился в перекошенное, но знакомое лицо.
- Что ж ты так, Кайрин? Приятеля-то своего по рёбрам слишком легко полоснул! Надо было по горлу – для убедительности.
Где-то наверху треснул бластерный разряд. Интересно, чей? Я услышал, как кто-то торопливо спускается вниз и направил бластер в ту сторону. Левая рука Кайрина метнулась, пытаясь что-то выхватить из-за пазухи. Я выстрелил ещё раз. Бластер покойного Туска упал рядом с ножом. На этот раз Кайрин не устоял и на коленях, и повалился на бок, издав нечленораздельное подвывание. Сверху, почти в обнимку с Фрэнком скатился Рихард. Фрэнк тоже ругался – должно быть, от боли в заломленной почти до затылка руке.
- Я уж думал, ты его пристрелил, - покосился я на Рихарда, который швырнул Фрэнка на колени и защёлкнул наручники.
- Нет, просто шуганул, заставил шарахнуться, и он с лестницы навернулся.
- И какого хрена им было нужно?
- Узнаем. Теперь узнаем.

- Кайрину, должно быть, где-то во время службы башню снесло, хотя она, как я сейчас вспоминаю, и раньше нетвёрдо держалась. Ну и приятеля нашёл себе под стать. Никаких денег им не надо было, да и на политику они плевать хотели. Они адреналина хотели и полицейских-дураков за нос водить. Вот и всё.
- И только? - я заканчивал вбивать отчёт.
- Угу.
Да. Лучше бы это был маньяк. Какая жалость, что впереди ещё внеочередное дежураство и напиться нельзя. У Туска остались жена и двухлетняя дочь. Да и заваруха из-за Элеоноры, Хаттона и «свободных феззанцев» из-за этих придурков началась. Может, если бы Элеонора не решила, что ищут её, она бы сидела тихо. Хоть какое-то время. Да и фон Бирхофф был бы жив…
_____
* разрядное - краткое название ранения от энергоразрядного оружия

(несколько дней спустя)

Когда Райнхард Клосс зашёл в отдел, он застал там одного Минского. Тот сидел на обычном месте Шнайдера, вертел в руках коммуникатор, и выражение его лица было совершенно нецензурным.
- Что случилось?
- Шнайдера арестовали.
- Кто?
- Военная полиция, чтоб их мама назад родила!

@темы: Легенда о героях Галактики

---

Плановые ремонтные работы

В связи с осуждением Навального один ЖЖ-юзер написал у себя: "Интересно, ЖЖ упадёт или он сейчас не так важен?" (с) примерно.

Вуаля:

В ЖЖ проводятся плановые ремонтные работы. Мы постараемся держать вас в курсе об изменениях ситуации на странице статуса: status.livejournal.com, вы будете перенаправлены на сайт через 5 минут. Приносим извинения за неудобства и спасибо за терпение! (с) при попытке зайти.

P.S.: ЖЖ заработал. Интересно, надолго ли.

---

Пропустил знаменательный день

Что-то я вчера протормозил и пропустил довольно-таки знаменательный день.

День, когда, 795 лет назад (через пять лет юбилей, однако) под стенами Тулузы из такого, в общем-то, не слишком точного оружия как катапульта, был сделан весьма удачный выстрел. Просто, прямо-таки, "День окситанской артиллерии допороховой эпохи".



"К работе!" - взывает голос.
Работает вся Тулуза,
Плотники на лестницах,
Каменщики на стенах;
Черепица, земля, кирпичи,
Доски и стропила,
Скрещиваются на валах,
Подобных гнезду шершней...
"К работе" - голос взывает снова.
Во имя Святого Креста,
Отпустите быстрей катапульту...
К работе! Камень достаточно кругл,
Он ударит туда, куда следует.
Поместите его в пращу (с)

Так выпьем за меткость окситанских артиллеристов!

@темы: История

---

С Днём Победы!

---

Крестовый поход против альбигойцев: исторические последствия священной войны

Анн Бренон. Крестовый поход против альбигойцев: исторические последствия священной войны.

Я как-то уже размещал краткий очерк событий. Теперь по ссылке выше - тоже общий обзор, но уже не от любителя, вроде меня, а от специалиста.

@темы: История

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра